Подписи не было, да и печать странная, не епископа, как на первом свитке. На той бумаге сразу два текста написаны. На немецком, и на русском языках изложены. Купец писал, знающий, красиво и с завитками. И полный титул принца вписан, и подпись его собственноручная чернилами. Смысл обычный — взошел на пастырский престол, желаю жить с русским царем и его воеводой князем Курбским в мире и согласии. И просьба пропустить посланника в Москву с датским послом вместе, снабдив подорожными и обид людям принца не чинить.

Мог бы и не писать — Андрей Михайлович и так имел на этот счет указания от самодержца. Лошадей дал и корм обильный, посольский, поперед людей заранее отправил, чтобы на почтовых ямах подмены наготове держали, и охрану надежную выделил. Датчан царь считал союзниками и ссориться с ними не хотел, а потому посольским людям обид было приказано не чинить и поступать с ними уважительно и с лаской…

— Княже, из Москвы жилец прискакал, Данила Оболешев, говорит дело спешное у него, коней в пути за седьмицу многих загнал!

— Зови, — Курбский отложил перо, которым писал наряд на поход — его стрельцы и дворянская конница общим числом в четыре тысячи служивых, готовились выйти к Вейсенштейну, где собиралось ливонское войско. Роспись следовало отправить в Москву.

— Княже, погорел твой двор в Москве, но добро мы вынести успели, и казну, и всякое нужное. Княгиня твоя с сыном за город уехала за седьмицу до этого, тем и спаслась от ущерба. Пожар случился знатный — улицы многие в пепел обратились, от дыма дышать трудно стало, от того людишки многие угорели. Царицу Анастасию еле вывезли из Кремля — надышалась гарью, бедная, совсем немощная стала, даже подняться не смогла — стрельцы на руках вынесли из дворца…

От такого известия Андрей Михайлович ошалел, но припомнив указанные в послании Магнуса дни, и то, что за этим пожаром последует, разинул рот, не в силах вздохнуть…

— Викские владения, принадлежащие вашему высочеству, теперь не нужны нашему ордену, — фохт Генрих Вульф, пятидесятилетний воин в плаще крестоносца, чуть звякнув доспехом, низко поклонился, но тут же уверенно и твердо произнес:

— Но ландмейстер даст согласие вашей светлости на «покровительство» над орденскими землями на островах и на Вике, а также на замок Виндавы и небольшой участок побережья, что примыкает к Пильтене, столице вашей Курляндской епархии.

Здесь фохт сделал короткую паузу, бросив внимательный взгляд на демонстрирующего безмятежность датского принца. Но магнус уже все понял, и теперь ждал предложения, «подкупающего своей новизной», как сказали бы в старозаветное время.

И оно последовало, совершенно предсказуемое:

— Взамен наш орден возьмет «покровительство» над южными и западными владениями тамошнего вашего епископства, которое отныне будет располагаться теперь единым участком на всей северной оконечности «Ливского берега». Вот требуемые для вашего высочества бумаги, которые наш ландмейстер Готхард Кетлер собственноручно подписал, и которые вы вправе заверить тоже при мне.

На лице Магнуса отчетливо проявилась гримаса неудовольствия, и он успел заметить, как в глазах фохта на какую-то секунду появилась насмешка, которые могут выразить старшие возрастом, умудренные жизнью, над юнцами, что мнят себя вершителями судеб.

Вот только тут фохт зря обрадовался и торжествовал, Магнус добился того, чего хотел на самом деле. Он прекрасно понимал, что восточная часть Вика будет не принята Кетлером, так же как и Пернов с округой. Слишком близки русские войска, да и сильны тоже, чтобы уже этим летом разорить все Ляанемаа, да так что одно пепелище будет на десятки верст, да карканье ворон над кровавой пищей. Но тут дело было в ином, и он спросил фохта для окончательной проверки своего замысла.

— Ландмейстер ведь подумал над моими предложениями, прежде чем выдвинуть свои запросы?

— Да, ваше высочество, я сам наносил на карту земли, принадлежащие обмену. Но после прибытия посланца от виленского воеводы, ландмейстер долго размышлял и приказал мне изменить карту. Вот она, округа вашей Курлянской епархии даже меньше по размеру, чем передаваемые под ваше «покровительство» орденские владения.

Фохт сделал короткую паузу, несколькими словами показав важность своей персоны, и продолжил говорить:

— Но ландмейстер сказал, что это справедливо, так как они плодородны и богаты, а это требует определенного возмещения — и река Вента по левому берегу на пять миль будет принадлежать вашему высочеству. А потому все три епархии — Пильтене, Донеданген и Эрвален останутся в курляндском епископстве, а также Виндава с округой. Но остальные епархии будут переданы нашему ордену — Хазенпот, Нойхаузен и Амботен на юге, и Сакенхаузен на побережье.