– У вас не все так думают. Кое-кому очень не по душе то, что приходится быть вместе с нами.

– После войны вы станете самыми сильными на континенте. Поэтому некоторые боятся за будущее.

– Они раздувают эти опасения. Им это выгодно, сволочам.

– А кто эти сволочи?

Мухин махнул рукой и свалил пустую бутылку на ковер.

– Вы отлично знаете. И ваш друг тоже из их компании.

Мухин был пьян. Я засмеялся.

– Эймз - хороший человек. Только немножко корчит из себя. И не совсем верит, вам.

– Такие, как он, никому не верят.
– Мухин показал на спящую Лилиан.
– А этой дуре он нравится. И что она в нем нашла?

Я пожал плечами.

– Этот вопрос можно задать большинству женщин.
– Я достал из шкафа бутылку брэнди и наполнил рюмки.
– Пью за то, чтобы наша дружба не нарушалась после войны. Хочу надеяться, что вы не будете давать повода бояться вас.

– Эти поводы будут фабриковаться врагами нашей дружбы. Пью за то, чтобы все их планы провалились!

Мы чокнулись. Лилиан повернулась и простонала сквозь зубы.

– Пью за вашу помощницу, - произнес я и подмигнул.

– Почему за мою?
– Он подмигнул.
– Пью за вашу помощницу.

Мы обменялись многозначительными взглядами и засмеялись.

5 апреля

В группе "Минсмит" уже все готово. Они достали труп конторщика, умершего в больнице от воспаления легких. Он в виде майора морской пехоты будет подброшен испанцам у южных берегов. К руке будет прикреплен портфель с фальшивыми документами, в которых будет сказано, что готовится десантная операция против Греции и что Сицилия предназначается только для демонстрации.

По настоянию Кэрфакса в одном из документов будет упомянут наш "план Бримстон" - пусть лишний раз немцы услышат о готовящейся операции против Сардинии.

Труп подбросят в конце апреля. А мы до этого подбросим живого.

7 апреля

Счастливчик Эймз. Ему поручили полететь с де Шамбли в Стамбул и оттуда забросить его в Болгарию.

Встретил Лилиан у своего отеля. Она скоро поедет в Москву, занимается русским языком с Мухиным.

Мухин ездил в Стратфорд. Робинз с Фланаганом лазили к русскому. Ничего не нашли. У камина кучка пепла - сжигал что-то. Значит, у него имеются секретные бумаги. Под подушкой - тетрадь с наклеенными марками, игрушечный тигр и флейта для заклинания змей, которую уже находили в прошлый раз. Тетрадь обработали, отклеили марки, но никаких записей не нашли.

Установлено, что он ходит иногда в лавку в Уайтчепеле. Возможно, что это конспиративная квартира - установили наблюдение.

Приехал полковник Марло из Алжира, беседовал с ним. В отеле "Сент Джордж", в комнате 141, вовсю разрабатывают детали "операции Хаски" (высадка в Сицилии). Никто из штабных не знает о "плане Бримстон" и "операции Минсмит".

Марло спросил, где Мухин и Лилиан. Я сказал.

Марло провел пальцем по подстриженным усам и вкрадчиво произнес:

– Лилиан - немецкий агент.

– Имеются данные?

– Одни могут высказывать предположения, не имея данных, а другие не могут обходиться без данных. В этом и заключается разница между умными и дураками.

Я промолчал.

– Лилиан - немецкий агент, - продолжал Марло, - и она, кажется, завербовала Мухина. По-моему, надо арестовать их обоих под каким-нибудь предлогом. И навалиться на нее. Может быть, признается. Я думаю, что она агент разведки Кальтенбруннера.

10 апреля

Я спохватился, но, пожалуй, поздно. Все эти дни Эймз ходил к Лилиан. И теперь мне стало ясно: он попал в ее руки. Я узнал, что он приходит в отель к себе поздно ночью. И это почти каждый день. Я прождал его до двух ночи в холле и прошел за ним в номер. Он пошатывался. Губы у него были вымазаны помадой.

– Где был?
– спросил я.

– В чем дело?

– Отвечай. У нее был?

– А тебе что? Приставили ко мне?

– Ты ходишь к ней по заданию? Тебе приказано?

– Совсем рехнулся. Разве мы не можем встречаться с женщинами без заданий?

– Есть предположение: Лилиан - немецкий агент.

– Чепуха. Это Марло выдумал. Он говорил мне.

– Он не выдумал. Я тоже думаю, что она немецкий агент. И она окрутила тебя.

– Вы оба с Марло окончательно спятили.

– Нет, это ты спятил. Помнишь, в "Одиссее"?

...и в напиток подсыпала зелья,

чтоб о милой отчизне они совершенно забыли.

Им подала она. Выпили те, Цирцея,

ударив каждого длинным жезлом...

Зазвонил телефон. Эймз бросился к нему, повалил стул, скривился от боли и показал жестом: уходи. Я смерил его презрительным взглядом и вышел, хлопнув изо всех сил дверью.