– Но как вы здесь оказались и когда? – наконец, выдавила из себя я, стараясь держаться спокойно, чтобы не привлекать внимание детей.

– Очень давно… - усмехнулась госпожа Эристави и шепнула: – Я попала в тело молодой княжны, прямо в ее первую брачную ночь…

– О-о-о… - я изумленно взглянула на нее. – Расскажите мне свою историю?

– Мы должны встретиться и поговорить в каком-нибудь тихом спокойном месте, - женщина мягко улыбнулась. – Без лишних ушей. Давайте завтра?

– Да, конечно! – я жаждала подробностей. Мне хотелось прикоснуться к этой тайне. Что, если госпожа Эристави знает какие-то нюансы? Знает, как и почему происходит столь странное перемещение душ? – Я буду ждать.

Когда экипаж подъехал к парикмахерской, и дети вышли на улицу, бабуля князя взяла меня за руку и сказала:

– Дорогая, я всегда помогу вам, но и вы должны понимать, что в некоторых вопросах я бессильна. Нам нужно смириться с уготованной для нас судьбой.

– Я прекрасно понимаю, о чем вы говорите, - грустно улыбнулась я. – И можете мне поверить, что никаких видов на вашего внука я не имею.

– Как бы мне хотелось, чтобы все было иначе… - она вдруг обняла меня. – Девочка моя… увы, мы должны быть благоразумны. Ну, не будем, не будем сейчас об этом. Поговорим обо всем завтра.

Госпожа Эристави уехала, а я вошла в калитку, задумчиво глядя себе под ноги. Вот так дела…

– Еленочка Федоровна! Там вас какой-то важный барин ожидает! – Прошка подскочил ко мне так неожиданно, что я чуть не упала.

– Господи, Прохор! Ты меня заикой оставишь!

– Я ж не виноват, что вы в глазья туману напустили… - обиженно протянул мальчишка, но потом опять затрещал, часто моргая длинными ресницами: - Он толстый, красномордый, губища аки вареники Евдокии… ну, знаете, те, что с картохой да салом пережаренные…

– Прошка! – воскликнула я, прерывая его диетические мечтания.

– Барон! Представляете? Лапин Григорий Алексеевич! Во! – выпалил мальчишка и я похолодела. Лапин?! Жених Оленьки?!

– Ты не слышал чего ему надо? – я шагнула за куст сирени, чтобы меня не было видно из окна.

– Он что-то Тимофею Яковлевичу о земле толковал, - ответил Прошка. – Мол, заплачу, не обижу… А дядюшка ему, мол, не могу решать, ибо отписано ужо все моей родственнице по закладной!

Ффух… Значит не по мою душу… Но легче от этого не становилось. Как я покажусь ему на глаза?!

– Прохор, помнишь, где коробка с румянами лежит? – шепнула я. – Те, которые мы по негодности убрали?

– Ага! А зачем они вам? Вы и так красивая… - Прошка скривился. – Они же старые, вы сами сказали. Воняют.

– Неси. Не нужно, чтобы барон этот узнал меня, понимаешь? – я не знала, как объяснить ему свое нежелание появляться перед Лапиным в первозданном виде. – Еще муж мой жив был, так он приставать удумал. Еле отбилась. А сейчас увидит, что я овдовела, и снова начнет.

– Да вы что? – парнишка насупился. – Ишь ты… как губищу-то баронскую раскатал… Сейчас все принесу, Еленочка Федоровна! У-у-у-у, гад какой… Бесстыдник!

– И дядюшке шепни! – предупредила я.

– Хорошо!

Он помчался выполнять мое поручение, а я, мелкими перебежками добралась до дома, где меня уже ожидали испуганные слуги. Савелий с Акулиной сидели на кухне и, когда хлопнула дверь, бросились кто куда.

– Да это я! Я! Успокойтесь! – я задвинула засов и сказала. – Никому из дома не высовываться. И ничего не бояться. Акулинка, за мной.

Мы поднялись на второй этаж, и я объяснила ей, что требуется.

– А может, просто сказать ему, что вас не будет сегодня? – Акулинка закусила губу. – Авось уедет, а?

– И завтра снова приедет. Нет, Лапин явился не за мной. Похоже ему земли нужны. Сразу от него отделаться нужно!

Из своей комнаты выглянула Прасковья и сказала:

– Правильно Елена Федоровна говорит, вот только одной краски мало будет. Формы нужны.

– Где ж их взять, формы-то? – всплеснула руками Акулина. – Что Господь дал… Селедку в белорыбицу не превратить…

– Дык пусть в свои шаровары мудреные подложит чего… - предложила Прасковья. – Да и в пазуху можно.

– Принес! – в дверях появился запыхавшийся Прошка. – Нате, Еленочка Федоровна, мажьтесь! Тимофею Яковлевичу сказал, он теперича гостя разговорами да наливкой развлекает!

Итак, пришло время чудесного превращения, от которого зависело мое будущее. Но я не переживала. Десять минут, и меня даже домочадцы не узнают, не то что барон Лапин…

Я натянула шаровары, увеличила себе зад с помощью тряпья, в декольте засунула несколько льняных полотенец, скрученных в тугие валики. Волосы прикрыла чалмой, соорудив ее из легкого шарфа и броши, найденной в шкатулке Минодоры. Напудрив лицо, начернив брови, я нанесла румяна и, посмотрев на себя в зеркало, ужаснулась.

– Матерь Божья…