Никогда не поверю, что дотошная вейра Марите принесла мне эту книгу от невнимательности. Темная магия под запретом, так же, как и книги по их применению. Однако в сумке, набитой ветошью под завязку, в обертке из-под детских историй лежала именно эта книга. Зачем вейра Марите принесла ее мне? Она ведь знает, что случилось со мной в поместье Тарвишей?

Так и не приняв четкого решения, я скинула вещи, принесенные вейрой, в коробку из-под платья, а в сумку, словно невзначай, положила плащ, пачку леденцов, деньги и, ха-ха, детские сказки.

Когда распахнулась дверь, я едва успела задвинуть ее под подзор кровати, надеясь, что под благословением пинка сумка не вылетит с другой стороны.

Рейнхард вошел в комнату знакомой целеустремленной походкой человека, который занят. Окинул хищным взглядом комнату, как делал всякий раз, входя в помещение, и устремился к окну. От ужаса у меня перехватило дыхание. Какие-то полчаса назад, здесь было не продохнуть от темной магии. Он узнал, почуял. Пришел, подобно рыси, привлеченной запахом крови.

И что он там в окне выглядывает? На дворе ни зги не видно.

— Ты здесь, как на ладони… Мы сделаем вот так.

Рейнхард играючи поднял дубовый обеденный стол на шесть персон и устроил его около задней стены. Туда же он перенёс гарнитур и бытовую тумбу, а после перекинул и кресла, вместе с ковром. Волосы у него рассыпались по плечам, вспыхивая белыми бликами в сумраке комнаты, придавая Рею залихватский вид. Мускулы пластично ходили под тонкой рубашкой, брови нахмурены, рот сжат в линию… Он мог бы быть пиратом, грабящим неосторожных мореходов, или дикарем, хозяйничающим в чужой пещере.

К счастью, ни темной магией, ни светлой он не интересовался.

Руки у меня затряслись от облегчения, и я почти сползла в одно из перекинутых кресел.

Закончив перестановку, Рейнхард и сам уселся в кресло напротив, неуловимо перетекая из пиратской ипостаси в воина.

— Шторы будут завтра, ширму тоже поменяем, она просвечивает.

Я почти не слышала слов, только смотрела. Серебряному анту не шло быть ни королем, ни рабом. Отец-дракон вылепил его воином от глянцевых сапог до породистого лица.

И прямо сейчас мне предстояло избавиться от него в кратчайшие сроки, потому что если Рейнхард поймёт, чем я тут занималась, мне наступит быстрый и беспощадный каюк.

— Вы что-то хотели, вейр Винзо?

Пес, словно почуял мою нервозность, спрыгнул с кровати и улёгся дымчатой шубкой мне на ноги. Только сейчас я поняла, что все это время расхаживала босиком.

— Замерзла?

Рейнхард резко опустился передо мной на колено, сгоняя пса, обхватил озябшие ступни, а после поднял взгляд. И я поняла, зачем он пришел.

Его глаза почернели от сдерживаемой страсти, ладони, припорошенные кружевом манжет ласкающие скользнули на щиколотку, прошли выше, задержавшись в ямке под коленом. Я неосознанно облизнула пересохший рот, но Рейнхард не повелся, жестко удерживая визуальный контакт. Как под мороком, подалась навстречу, вглядываясь в потустороннюю темень глаз. Бездну, от которой немеет грудь, стучит сердце, дрожит струной каждая мышца в теле, а голова становится пустой и легкой.

Неужели можно настолько желать мужчину, что достаточно одного взгляда для пожара в груди? Можно. Я желала.

Возможно, это последний раз, когда я вижу Рея. Я проживу тихую бесцветную жизнь в Лосте, лишь изредка, в самые дождливые дни, вынимая из шкатулки памяти бусины воспоминаний. Необязательно хороших, любых.

Человек, переживший три операции и химиотерапию, молившийся богу и хлебавший полынь, не боится совершить ошибку. Он боится ее не совершить. Положив ладонь на щеку Рею, я наклонилась так близко, что могла бы поймать его дыхание.

— Ты ведь не сделаешь меня своей наярой?

— Нет. Я ненавижу порочную систему наяр и буду верным мужем.

Рейнхард смотрел без улыбки, но лгать не стал, я не ошиблась в нем. От облегчения, и одновременно от тоски хотелось рассмеяться. Вторая принцесса, не прилагая ни малейших усилий, выиграла джекпот.

Усилием воли я отодвинула воображаемую смеющуюся красавицу, черный поток, Лост, вейру Марите с ее запутанными мотивами. Жизнь, в которой мне не суждено стать даже наярой, а только временным развлечением для Серебрянного анта. Плевать.

— Но ведь прямо сейчас ты никому не муж.

Кто сделал следующий шаг, я уже не знала. Мы просто бросились друг к другу с жаждой путников, увидевших водный источник посреди пустыни, путаясь в распущенных волосах, юбках, растегнутой рубахе, на которой кружев было больше, чем на бальном платье.