Каждую секунду по дороге в отель я ждала, что Платон вот-вот «расколется».

Мы посмеемся и сделаем вид, что этой неловкой ситуации не было. Да, мне было бы обидно, но уж точно не так больно, как после того, как он предложил спать с ним за деньги.

Я все еще могла поставить точку в этом безумии, когда мы поднимались в номер. Если бы только Платон не смотрел на меня в лифте так, как никогда еще не смотрел. Столько лет я надеялась ощутить на себе его взгляд – заинтересованный, лукавый, беззастенчиво прямой! И вот он. Не в мечтах и не во сне, Платон смотрит на меня наяву.

Его оценивающий взгляд скользит по моим бедрам в отражении зеркала и замирает на приоткрытых губах. Ещё в лифте он представлял, что сделает со мной, как только мы окажемся в номере.

И только при виде огромной гостиничной кровати до меня дошло, что происходящее не розыгрыш и не шутка.

Платон привез меня сюда с одной-единственной и четко озвученной целью, и как раз он был предельно честен со мной.

В отличие от меня.

Вот тогда я и должна была поставить точку. Назвать свое имя, отказаться и убежать. Нельзя было действовать обманом. Теперь я это понимаю. Платон хоть и вспыльчивый, но быстро отходит, а вот ложь – он ненавидит всем сердцем.

Я честно собиралась с духом, чтобы назвать ему своё имя, но не удержалась и легко поцеловала его в щеку. Ведь после того, как Платон узнал бы, кто перед ним, вожделение в его глаза мигом бы исчезло.

Но раньше, чем я успела сказать хоть слово, он поцеловал меня сам.

По-настоящему.

Так, как я всегда мечтала, чтобы он целовал меня.

Когда Платон коснулся моих губ, остальной мир, прошлый опыт и прежние ощущения – все стерлось, будто ластиком под натиском головокружительных чувств, от которых пальцы на ногах подогнулись, а сердце забилось о ребра.

Больше не было сомнений или желания убежать прочь. Я не могла своими же руками скомкать и выбросить ожившие мечты.

Он был моим и хотел меня.

Пусть и недолго.

Теперь пелена наваждения спала, и я понимаю, что совершила ошибку, обманув его, но и перекладывать целиком ответственность на себя одну не согласна!

Рядом со мной находится Юля, и я цепляюсь за нее, как за спасательный круг, пока Платон яростно сдирает с себя пальто под недоуменным взглядом Кости, на глазах которого меня чуть не спустили прямо с двадцать первого этажа.

Будет непросто объяснить, почему Платон вдруг пытался выбросить на улицу лучшую подругу своей дочери, которую та так долго ждала.

– Как же ты изменилась, Лея! – Юля с восхищением проводит рукой по моим коротким волосам. – Фотки даже близко не передают всех изменений в твоей внешности! Правда, пап? Ты бы Лею, наверное, и не узнал, если бы все-таки доехал до аэропорта!

Моя спина каменеет.

– Да как не узнать, – цедит Платон. Каждое его слово пропитано ядом. – К тому же Лея узнала бы меня. Ведь из нас двоих я уж точно изменился меньше всего.

– Неправда, – отмахивается Юля. – Когда мы были в Израиле на Леин день рождения, тебе было чуть за тридцать. А теперь-то тебе почти сорок, пап!

Юля не замечает, как остро ее отец реагирует на упоминание возраста, а ведь ему не так уж и много, как ей кажется.

– Лея, а это Костя, мой муж! Можешь себе представить? Я и вдруг замужем! – смеется Юля.

– До сих пор с трудом в это верю, – отвечаю честно. – Рада наконец-то познакомиться, Костя.

Интересно, как долго продержится этот ранний брак? Любит ли этот Костя мою Юльку по-настоящему или для него это просто увлечение, несмотря на общего ребенка?

Однажды этот парень взломал мой фэйсбук, чтобы обойти запреты Платона и по-прежнему общаться с Юлей, но на что он готов ради нее на самом деле?

Обещаю себе приглядеться к нему, а пока с улыбкой пожимаю протянутую руку.

С Костей я уже даже пару раз разговаривала в сети, но в жизни он оказался выше, а в плечах шире. Да и вживую он симпатичнее, чем на экране монитора. Темные волосы, светлые глаза и бледная кожа. На нем джинсы и худи, и выглядит он, как типичный подросток, но уже четыре месяца как они с Юлей стали родителями.

– Ого, – говорит он. – Крепкая рука. Приятно познакомиться, Лея.

– Я так рада, что вы наконец-то познакомились! И теперь вы оба здесь, со мной!… – Юля вся светится. – Ну что, Лея? Как все прошло? Тебе не было больно?

Глаза Платона едва не вываливаются из орбит, а я с трудом вспоминаю, что же сказала маме, когда, не веря в происходящее, вернулась к ней со словами, что должна срочно уехать.

После звонка Якова из приёмной «Скорой» она хотя бы перестала так сильно нервничать. Хотя травмы для брата дело привычное, одно дело, когда мы с мамой далеко, и совсем другое, когда в том же городе.