— Боюсь, у них нет выхода, — нервно рассмеялся Цинь. — У нас был увлекательнейший урок субординации.

— Это его последствия разодрали волки?

— К сожалению. Впрочем, господин пытался зарезать меня ночью, не могу сказать, что я рад тому, что сделал.

— Что-то новое из уст Циня.

— Я не отец. — Тот устало потёр переносицу. — Никогда им не был и не стану, хотя вряд ли вы поверите.

— Отчего же? Твои предложения уже звучат иначе, чем хотел бы Амань. — Лин задумался и положил руку на плечо Циню. — Раз уж ты хочешь мира, Цинь, то мы можем продолжить этот разговор, когда я вновь окажусь рядом с фортом.

— А вам это зачем?

— Не люблю, когда детей бросают в лесу, — улыбнулся Лин. — Даже южных. К тому же мир без понимания друг друга никогда не продлится долго. Значит, без крови?

— Без крови.

— Пусть будет так. У тебя есть ещё пожелания?

— Вообще-то… да. — Кан помедлил и вдруг выпалил: — А можно погладить ездового волка?

Лин смотрел на него и впервые испытывал странное желание написать Аманю. Чем дольше они разговаривали, тем больше его терзал вопрос, не менее важный, чем тот, что задал Кан: уж не приёмный ли это мальчик? Не мог наследник Циня стремиться к миру. Это казалось таким странным, что, даже обговорив всё, Лин не до конца верил в серьёзность намерений Кана. С другой стороны, он не терял ничего, принимая такое предложение; нужно будет только проверить, собираются ли имперцы действительно оставаться верными своему слову. Придётся задержаться у форта, а заодно и разобраться с шахтами. К тому же остались вопросы, которые хотелось задать Циню.

Глава 23. Перемирие

— Он точно мне руку не откусит?

— Нет, но диких не гладь. Я скоро.

Это была последняя шахта, и Кан благодарил Небо за то, что Лин согласился на его предложение. Идея с зеркалами хорошо себя показала. Цинь подробно объяснил Сяо и другим капитанам, что делать после шествия, чтобы не обнаружить у себя в деревне незваных гостей, готовых обглодать все кости. Но повторять подвиг с остальными шахтами он не мог, а рисковать людьми совсем не хотел.

Как ни старался лекарь, а шевелить раненой рукой было тяжело, и Кану уже бессчётное количество раз приказали до полного её восстановления не махать оружием. Именно поэтому согласившийся на сделку Лин казался спасением, хотя Кан с болью думал о том, что придётся совершить визит к цы-ши и попытаться наладить отношения, испорченные Цзыданем. Видит Небо, нужно обладать потрясающим талантом, чтобы создавать столько проблем из могилы.

Лин отдал приказ волку на каком-то северном диалекте, и Кан осторожно коснулся загривка, замерев от мальчишеского восторга. Эти твари были… невероятными! Когда переговоры закончились, Кан взгляда не мог оторвать от северных чудовищ. Глаза умные, точно у собак, тела размером с лошадь, а клыки... Не хотелось бы на такие напороться. Мех был настолько густым, что Кан позавидовал зверю, ведь холода накрыли Линьцан и приграничные земли. Хмыкнув, Лин исчез в шахте, а Кан остался под охраной волка.

***

Четвертый день северный шэнми занимался тем, что запечатывал демонов в шахтах — по шахте за день. Кан был единственным, кто ходил и проверял безопасность, — это давало им время присмотреться друг к другу. Одно дело — заявить о намерениях, другое…

Но каждый убеждался в том, что удача наконец-то улыбнулась. Лин держал слово и никак не мог взять в голову, что не так с этим Цинем. На третий день, когда они сидели у костра, до него наконец-то дошло: Кан не чувствовал к нему неприязни. Как и с пленником, Цинь разговаривал с ним о десятках вещей, тактично обходя любые вопросы о защите Линьцана или войсках. Казалось, он даже испытывал какое-то облегчение от бесед, хотя в форте он вряд ли мог найти собеседника. Лин отвечал осторожно, но Циня не останавливал.

В тот день он не выдержал и всё же спросил:

— Тебя успокаивает компания шэнми?

— Напоминает о доме. — Кан разделывал подстреленного зайца, невольно размышляя о том, что ещё больше он скучает по домашней кухне. — Я знаю, что вы с отцом не ладили, но…

— Кроме проклятия, у нас нет ничего общего.

— Конечно. Кстати, он просил передать вам долгих лет здравия.

— Это «здравие» Амань может отправить себе в могилу. — Лин нахмурился, но затем смягчился. — Ты не похож на него.

— Он тоже так говорит, — хмыкнул Кан. — Если вы добавите что-нибудь про пустоголовость, то я начну подозревать, что вы сговорились.

— Не думаю. Юношеского безрассудства много, но голова у тебя не пуста.

— А сами вы таким не были?

— Юным? Был. Но риск на севере — дорога в землю, особенно для шэнми.

Почему-то Кан верил. У Лина была мягкая улыбка, но совершенно пустые глаза. Кошками скреблось на душе странное чувство: Кану казалось, что любой шэнми должен быть таким же, как отец, но Лин больше походил на ожившего духа Линьцана.

— Вас как-то не так обучали в храме? Не так, как отца?

— А про храм тебе Амань или разведчик рассказал?

— Оба.

— И много ты знаешь о колдовстве?

— Достаточно, чтобы в форте меня считали шэнми.

Лин чуть не подавился чаем, который заварил на костре.

— Повтори-ка ещё раз, мальчик.

— Нет. Вы расскажете про Юнъаньский храм, а я расскажу, откуда взялся труп в лесу, — хитро улыбнулся Кан. — Договорились?

— Милая попытка провести разведку, пусть и наивная.