Когда мегаполис перешёл под контроль войск, верных регенту, переименовывать её не стали, просто обходя этот тонкий момент в любых официальных документах, прессе и на радио. Столица и столица. И вот, пока я носился по вельду и бороздил океаны, Аркаим снова стал Аркаимом. Ну, пусть так, только бы не звучали больше на улицах выстрелы, не слышался рёв озверевшей толпы и не звенели разбитые стёкла.

– Похорошел город при императоре, а? – комментировал дорогу унтер. – Улицы асфальтом заливать стали, освещение кругом электрическое, в домах отопление, горячая вода! Школ новых сколько! А больница на Синичкиных горах чисто сказочный терем! Деревьев молоденьких сколько посадили – любо-дорого смотреть, глядите, как зеленеют, душа радуется! Памятники старые вон тоже восстановили – ну, те, которым синие бошки откручивали и свои ставили. Теперь Железный всадник на человека стал похож, снова первый император нам путь указывает, а не козлобородый гад!

Привычка лоялистских эмиссаров увековечивать себя при жизни и называть своими именами улицы, города и веси и мне всегда казалась довольно странной. Чёрт его знает, может, потому у них ни черта и не получилось – из-за раздутого самомнения? Ну, и потому, что мы хорошо воевали, конечно, тоже.

На дворцовую площадь автомобиль въехал, шелестя шинами по брусчатке. Водитель опустил окно и кивнул дворцовой охране. Бравые усачи-преторианцы наскоро проверили днище, заглянули в салон, с удивлением обнаружив меня на переднем сиденье. Нам пришлось выйти – всё-таки они должны были проверить наши личности и провести осмотр вещей.

– Кузьма? – неверяще спросил я одного из караульных, вглядываясь в его лицо.

– Ва-а-аше… благо… превосходительство? Ну, поздравляю! – Удалой вояка сверкал белыми зубами и щурил глаза.

Я не выдержал, шагнул ему навстречу, и мы обнялись. Чёрт знает, сколько не виделись, добирались из Наталя разными путями-дорожками. Приятно было видеть его живым и здоровым, да ещё и в дворцовой охране.

– Да и ты, я смотрю, на месте не стоишь. Вольноопределяющийся?

– А то! – Геройский преторианец явно гордился нашивками. – Через десять дней подпоручика присвоят!

– Теперь уже я тебя буду благомордием называть, так и знай! – ухмыльнулся я, вспоминая, как он изгалялся надо мной в Сан-Риоле.

– Ну, вы-то сковордие очень удачно проскочили, не дали мне потешиться! Цельный полковник, ну надо же! Большая шишка!

– Хо-хо.

– Ха-ха!

Вот за это меня начальство родной бригады терпеть не могло – за фамильярность с подчинёнными. Подрывал, понимаете ли, многовековые устои, нарушал субординацию, позорил честь мундира. В башибузуки мне прямая дорога, а не в лейб-гвардию. Интересно, какого размера стали бы глаза у полковника Бероева, если бы он сейчас увидел меня в полном облачении?

Мы тепло расстались с Кузьмой, договорившись ещё увидеться, и я оставил их трепаться с водителем, рассказывать о наших совместных подвигах, реальных и выдуманных.

По мраморным ступеням дворца я шёл уже в приподнятом настроении – всё-таки преторианцы в массе своей были мужиками хорошими, правильными. На их штыках и установил свою власть регент, незабвенный Артур наш Николаевич, и с их помощью стал потихоньку собирать осколки, а потом и мы, хаки, подтянулись. Каждый раз, общаясь с этими неуёмными пассионариями в чёрных мундирах, я как будто заряжался их безграничной, плещущей через край энергией, настраивался на нужный лад. Воевать или работать – и то, и другое преторианцы делали с полной самоотдачей! Они были настоящими имперцами и настоящими воинами, а я… А я вот теперь настоящий полковник.

– Ваше превосходительство? – козырнул мне лейб-гвардеец в таком же, как у меня, мундире, но с капитанскими погонами. – Его величество ожидает. Прошу за мной.

Сердце застучало чаще – всё-таки к императору! Я его не видел с тех пор, как мы расстались тогда, у тех самых мраморных ступеней, по которым толпа солдат внесла его во дворец. Мы шли, минуя рабочие кабинеты и роскошные залы, посты придворной охраны и галереи, полные изысканных произведений искусства, скульптур, картин, гобеленов. И общество, те самые придворные. Они были повсюду. Общались, куда-то торопились, о чём-то спорили – генералы, высокие чины в вицмундирах, какие-то дамы в шикарных платьях. Я мог только завидовать отличной выправке лейб-гвардейца, его идеальной осанке и безупречным манерам. Для него вся эта помпезная обстановка и высокое общество были делом привычным.

С неожиданной для себя злостью я подумал о том, что вроде как всю эту великосветскую камарилью вывели ещё лоялисты. Откуда она снова повылезала? Но анфилада роскошных комнат внезапно закончилась, и капитан в белом мундире остановился.

– Вам туда, – указал он в сторону от огромной белой двери с позолотой, куда-то за бархатную зелёную портьеру.

В голову пришла дурацкая мысль: на фоне этой самой белизны и позолоты мундир лейб-гвардейца представлял собой отличный камуфляж! Но Бог с ней, с позолотой. Там, за зелёной тканью, виднелась небольшая дверца – деревянная, скромная. Взявшись за простую медную ручку, я толкнул дверь вперёд. Она подалась, и спустя секунду я оказался в странной комнатке, полной какой-то аппаратуры, книг и справочников, приборов, проводов и деталей. Контраст с роскошью и богатством остального дворца был просто разительным!

За заваленным бумагами, винтиками и какими-то металлическими штучками столом в наушниках сидел император и увлечённо отстукивал что-то радиоключом. Его каштановая шевелюра была растрёпана, взгляд смотрел в одну точку – его величество был полностью сосредоточен. Наконец он закончил и откинулся на спинке стула, сняв наушники и бросив их на стол, а потом увидел меня:

– Господи Боже! Вы! Ну наконец-то!

– Если я хоть что-нибудь понял за эти два года царствования, так это то, что для такой страны, как империя, самое главное связь, транспорт и коммуникация! Если б мой дед не вложил все деньги от золотодобычи в строительство железных дорог, страна распалась бы сорок лет назад. Если сейчас я не вложу деньги от добычи нефти в налаживание радиосвязи и радиовещания, в строительство заводов радиоэлектроники – империя рухнет через пять лет. Всё зависит от скорости реакции на возникшую проблему. Такое уж мне досталось наследие от великих предков. У нас в империи есть только одна пословица про инициативу, и та имеет похабный смысл. – Император невесело хохотнул и продолжил: – Иерархия и дисциплина – вот что помогло нам выстоять в извечных битвах с кочевниками на юге, тевтонами и кимврами на севере. Наше общество подобно пирамиде – это не хорошо и не плохо, это факт! И все смотрят наверх: какое указание придёт, что нужно делать? А как делать, с этим-то уж разберутся, выкрутятся, наш народ смекалистый и способный! И так уж вышло, на вершине этой пирамиды нахожусь я. И конечное решение, куда идти и что делать, приходится принимать тоже мне. Значит, я должен максимально быстро узнать о проблеме и так же быстро на неё среагировать и определить, кому именно стоит ею заняться и какие ресурсы для этого потребуются. И у губернаторов, и у мэров должна быть такая возможность – быстро узнавать о проблеме, принимать решение и направлять ресурсы. Значит, радио, телефоны, аэропланы, дирижабли, шоссейные дороги, мощные моторы для автомобилей, новые шины, лёгкие сплавы…