— Понимаешь, Ямато-кун, я не хочу сразу кардинально менять структуру, это было бы неразумно и расшатало бы и не без того нестабильную ситуацию в Эдо. В глазах людей, разумеется. Корпорации давно правят всеми, как того захотят, а старик Накатоми и вовсе обладает влиянием куда больше, чем даже император, — улыбнувшись, Ханзе стянул очки и начал их тщательно протирать. — Монархия в наше время — лишь красивая марионетка на поводке у Четырех Твердынь. В мои планы входит… немного освежить этот строй. Для начала. Дать императору более весомую власть, чем сейчас. Когда-то давно, лет двести назад, уже случалось нечто похожее… Ладно, это уже история, так что опустим.

— Но если корпорации потеряют свой статус, настанет пиздец.

Хотя Ямато интересовался подобным достаточно мало, даже он прекрасно понимал, что ни к чему хорошему подобная затея не приведет. Но Ханзе жестом остановил его. В голубом свете экранов его лицо казалась неестественно бледным, мертвым. Как у куклы.

— Мы не собираемся лишать корпорации того, что они имеют. Всего, в смысле. В самом начале. Серьезные перемены требуют серьезных ресурсов, в нынешние времена воевать с кем-то вроде «Накатоми» довольно бессмысленно. Поэтому нам просто нужен рычаг давления. Что-то, что заставит корпорации сначала думать, а потом уже действовать так, как они захотят, — сложив руки у груди, Ханзе тяжело выдохнул. — Короче, чтобы они обосрались от ужаса, ферштейн? Я не буду описывать тебе всех подробностей, потому что ты сам пока не уверен, хочешь ли ты в этом полноценно участвовать.

Вся эта риторика… По какой-то причине звучала жутко знакомо… Как будто он уже слышал все эти слова, один в один. Но Ямато никак не мог понять, почему.

Но он решил оборвать эту невыносимую речь:

— Я буду.

— Что?

Они уставились друг другу в глаза, и Ямато упрямо бросил:

— У меня было время подумать. Если это поможет изменить все к лучшему, поможет сестре, то я готов. На большее все равно не способен.

Услышанное явно озадачило Ханзе, но затем глаза у того засверкали с лихорадочным блеском. Он явно был доволен. Они еще раз пожали руку, так, словно Ямато сделал нечто очень доблестное, после чего Ханзе начал тараторить:

— Видишь ли, Ямато-кун, людьми правит страх. Это касается всех, даже страшных людей, вроде владельцев огромных производственных гигантов. Ты нужен нам тут для двух моментов, давай говорить откровенно. Первый — если ты выступишь, как император от народа, то твои слова могут значительно повлиять на мнение масс, бла-бла-бла. Как настоящая селеба. Падение акций, плохая репутация бренда — все это станет результатом того, что ты назовешь кого-то писькой. Экономика тут тоже знатно замешана. Второе — нам нужны люди в советах директоров в Твердынях, причем со значительным пакетом акций, чтобы иметь влияние на действия компании. Тут ты, уж извини за честность, будешь красивой марионеткой уже в наших руках. Но я честно скажу тебе: лучше уж этим будут заниматься сведущие люди, а не ты, не разбирающийся в тонкостях бизнеса абсолютно.

Нет. Ну точно где-то слышал.

— На рынке сейчас царит монополия. Вся еда — от одного производителя. Вся техника — от другого. То, что этим как бы занимаются разные компании роли не играет, ведь все они дочки одних и тех же Твердынь. Как ты не тужься, но автомобили от «Хонды» будут одобрены ровно теми же людьми на самом верху, что и автомобили «Сузуки». Конкуренция полезна для рынка, но сейчас всем плевать на нее, потому что определенные толстосумы решили, что им так выгодно.

Мы не можем ничего противопоставить Твердыням. Они держат нас в клетке. Даже выход в мировую Сеть закрыт, хотя, коснись ее, люди бы легко поняли, насколько ограничивают их свободу.

Так что, дорогой Ямато-кун, мы хотим использовать твое лицо для перемен. Император из людей! Тот, кто понимает чувства простого обывателя! Кто-то будет сопротивляться, но толпа сильнее. Ты спросишь — а что моя сестра? Она ведь тоже по крови такая же, но, видишь ли, Ямато-кун, нам нужен кто-то более… в общем, подпольный боец, идущий к цели, прямо и проливающий за это кровь, подходит для идола куда лучше, чем уличная шлюха, ты уж извини за прямолинейность. Сначала мы получим власть и одобрение людей, а затем начнем медленно разрушать имеющийся строй корпоратократии. Как в старые добрые времена, уничтожим аналог сегуната.

— Но чтобы не получилось, что в итоге все вернется к тому, с чего и началось, мы используем созданное нашими предками и улучшим это.

На этой фразе голос Ханзе зазвучал торжественно, с трепетом, словно он давно ждал, чтобы заговорить.

Облизнувшись, он дрожащим от нетерпения голосом продолжил:

— У нас уже есть идеальный неподкупный аналитик, который готов работать безустанно день и ночь! И все — во благо людей! Еще и бессмертный, ко всему прочему.

— Кто? Младший сын Накатоми?..

Когда Ямато с недоуменным видом произнес это, Ханзе громко рассмеялся. Видимо, это было совсем глупо — особенно с учетом детали про бессмертие. Пристыжено уставившись в пол, Ямато лишний раз согласился со словами Ханзе, что даже если они все это провернут, то его и правда нельзя было допускать к власти. Не его это было, если уж совсем честно, совсем не его.

Отдышавшись, Ханзе стер с глаз набежавшие слезы, после чего покачал головой.

— Ох, ну ты выдал… Нет, куда проще, — он щелкнул пальцами. — Искин.