— М-да, везет некоторым, — заметила Аббана. — Я так ничего и не добыла. Даже носового платка у сборщика податей стащить не удосужилась.

— У тебя еще все впереди, — утешил Эмери. — В следующий раз, когда Маргофрон пойдет на Коммарши войной, мы прихватим и тебя. Вволю побегаешь по узким переулкам, уворачиваясь от ночных горшков, коими горожане имеют обыкновение награждать нарушителей спокойствия.

— Да, увлекательно, — согласилась Аббана. — От такого предложения я, пожалуй, не откажусь. Глупо было бы упустить такую возможность. Потом всю жизнь жалеть буду.

Они посмеялись, и в этот самый миг раздался странный звук: кто-то словно начал восторженно аплодировать, но остановился после первого хлопка.

Аббана обернулась и вдруг вскочила. Глядя на нее встревожился и Эмери. Гальен еще продолжал посмеиваться над Маргофроном, который тужился извлечь из своего тугого мозга какую-нибудь убийственную остроту, но тут Аббана вскрикнула:

— Софена!

И бросилась к подруге.

Софена стояла бледная, неподвижная, в нелепой позе: широко расставив ноги, прижав к бокам локти и чуть разведя руки в стороны; пальцы ее то сжимались, то разжимались, грудь мелко тряслась, словно в беззвучном рыдании.

Эгрей сидел на скамье и с усилием моргал. На его скуле горело красное пятно. Затем он поднял голову, посмотрел на Софену и улыбнулся.

— Вы изволите меня вызвать? — спросил он подрагивающим голосом.

— Изволю, — ответила она.

— Погодите. — Аббана бросилась между ними и обняла Софену за плечи. — Что вы делаете?

— Извольте отойти, — задыхаясь, проговорила Софена. — Я вызываю этого господина, потому что он... подлец.

— Точнее, самец, — сказал Эгрей. Он быстро приходил в себя. — Самец-подлец. Кстати, неплохая рифма для стихотворения. Советую записать.

Софена метнулась к своему врагу, но Аббана удержала ее.

— Хватит! — решительно произнесла Аббана. — Что происходит?

— Я же сказала, — сквозь зубы процедила Софена, — я изволю вызвать этого господина.

— А я охотно принимаю. — Эгрей улыбался с видимым спокойствием, только в глубине его глаз сидела угрюмая тоска. — Не вмешивайся, Аббана. Ты не можешь остановить нас.

— Но как ты... Ведь она — женщина! — Аббана вертелась от одного противника к другому.

— Именно поэтому я и дерусь, — сказала Софена. — Я ничем не хуже его! Я... его ненавижу!

— Мне это льстит, — заявил Эгрей. — Кроме того, я хотел бы подчеркнуть, что моя трактовка полезности поэзии никоим образом не связана с презрительным отношением к лицам противоположного пола. Поэтому я почтительнейше прошу вас, дорогая Аббана, оказать мне честь и принять на себя обязанности моего секунданта

— Что здесь творится? — спросил Гальен, подхода следом за Эмери. — Никак мордобой?

Он пристально глянул на Эгрея, однако тот ничуть не смутился.

— Мы с госпожой Софеной никогда не опустились бы до... э... как вы выразились?

— Мордобой, — повторил Гальен. — Не паясничай, Эгрей.

— Я вызываю! Я вызываю этого господина! — повторяла Софена. — И прошу вас, господин Гальен, быть моим свидетелем.

Гальен переглянулся с Аббаной.

— Они что, серьезно?

— Ты видел, как она ему по скуле съездила? — отозвалась Аббана. — По-моему, серьезней некуда.

— Но ведь это абсурд!

— Не знаю, — сказала Аббана. — Я согласилась. Соглашайся и ты. Они все равно найдут способ выяснить отношения.

— Мы должны их помирить, — сказал Гальен.

— Это входит в обязанности секундантов, — машинально проговорила Аббана. И вдруг она осознала, что лишь очень смутно, в самых общих чертах знакома с правилами проведения поединков. А ведь важна каждая деталь.

«Неужели это происходит на самом деле? — подумала она. — И от меня, от моих знаний, от моих решений будет зависеть жизнь двух человек!»

— Что-то мне, братцы, страшно, — призналась Аббана.

Софена смерила ее презрительным взором.

— А мне — нет, — заявила она. — Я желаю, чтобы вы госпожа Аббана, выработали соглашение с моим секундантом. Завтра мы с господином Эгреем ждем вашего решения.

— На рассвете, — добавил Эгрей.

Он поцеловал Аббану в щеку и ушел танцующей походкой.

Софена посмотрела на подругу так, словно та заразилась опасной болезнью.

— Надеюсь, вы не разочаруете меня, госпожа Аббана, — холодно произнесла она. — Жду на рассвете.

Она вырвалась от Аббаны, которая пыталась удержать ее, чтобы обсудить все «спокойно», и решительно зашагала прочь.

— А ты что молчал, Эмери? — Аббана повернулась к молодому человеку и поразилась тому, каким задумчивым, даже отрешенным было его лицо.