Шрифт:
Миндаль
Там, на закате, где цветет миндаль,Мне ничего, наверное, не жальИ мне ничто не кажется утратой.Так лепесток сквозь золото закатаНе опадая, контуры плодаВ себе скрывает, словно блеск – руда.И это мне вселяет веру в чудо,Что вновь придет любовь – из ниоткуда.Кайнозой
Прошлой жизни больше нет.Развалился белый свет.И теперь в его разломеМы с тобой живем, как в доме.Прошлой жизни не вернуть.Плачь – не плачь, не в этом суть.Я сегодня научиласьВить веревочку, что виласьСотни лет до нас: починИ конец ее один.Если я веревкой этойОбмотаю всю планету,Обвяжу хвосты комет,В этом смысла больше нет.Потому что все былоеТам живет – в культурном слое.А над ним растет другой —Пятеричный кайнозой. каменная симфония
базальтовый органрека азатсимфония молчанияиз камняжурчит водаи кажетсяона мнедает надеждучто нельзя назадвсе возвратитьрека идет с истокакакой бы ни былаона глубокойвсегда до устьяи речной потокне в дом стремитсяза его пороги то как горныйздесь звучит органприроды милостьне ее изьян Аля Карелина
Родилась в 1993 году в Кемеровской области, окончила филологический факультет КемГУ, живет в Краснодаре. Работала секретарем в издательстве, телеведущей. Лауреат всероссийских фестивалей имени А. Бельмасова (2014), «Мцыри» (2016). Награждена медалью имени М. Ю. Лермонтова (2016). Победитель литературного конкурса в рамках Сибирского фестиваля искусств «Тарская крепость» (2020). Публиковалась в «Литературной газете», журналах «Новая Юность», «Prosodia», «Знамя».
Публикация в рамках совместного проекта журнала с Ассоциацией союзов писателей и издателей России (АСПИР).
* * *
Возможно, в следующий раз тебе повезет —сам Царь Коры съест тебя, как заморский деликатес.В ямку, что под тобой останется, новая гусеница заползет.Еще ни одна гусеница не выразила свой протест.Это так скучно, я б зевнула во весь свой клюв.Дядя, не гусеницу, а радужного жука принеси!Пополам его, как драгоценный камушек, расколю,буду в сережках носить. ДЕВОЧКА С ПЕРСИКАМИ
Провела целый день, разгуливая по дереву,насекомым взглядом осваивая ландшафт —от горбатого корня до абрикоса спелого,застревала в росе, забывала порой дышать.Не в одну вгляделась рану и червоточину,сколько дивной метаморфозы сокрыто в них.Где с утра был саван, к обеду парча барочная,а хитин, угодивший в камедь, почти финифть.На высокой ветке в царственной кататонииптица-туча нахохлила перистые бока.Крах! Ужалила ветку ржавую клювом-молниейи оставила только слово от червяка.Тут я – вздрогнула – и по коре покатилась кубарем,перламутровый панцирь от передряги спас.На другое дерево, персиковое, взберусь скорей,обещаю себе на этот раз не упасть. МОЛОКО И ХЛЕБ
Дед с костыликом, навеселе,хрипло подначивает: «Не едет автобус, мальчик?»Объявление: «Магазин “Молоко и хлеб”для обогрева [в морозы] не предназначен».Лишних денег на булочку нет.Хоть бы богатый прохожий выронил сотку.Собака облизывает красный снег.От мысли, что это такое, становится жутко.Страшно трясущимся телом войти в магазин,девушку-продавщицу напрасно тревожить.Вдруг она рявкнет: «Хлеб остался черный один,нет молока, только снег. Убирайся, противней не видела рожи».Топ-топ ногами, снова топ-топ. Вконец напугалдед с костыликом – а вдруг у него костыликоттого, что однажды зимой задубела ногау магазина на остановке, когда автобусы не ходили. * * *
С той стороны промолчит, с другой стороны, ой, смотри!Стекла заиндевеют, лампа перегорит,балкон золой и снегом наполнится до краев,ворон не своим голосом проорет —прежде, чемон с ней заговорит.Но не зарница, не свет, не затмение, не гроза —кошачий бархат – вот какие его глаза.Она его не ждала, не ждала, хочет – сама придет,когда петербургский гранит прорастетмаками —на могиле плясать.