Она заставила меня снова скинуть мундир, магией подогнала штаны. Собственноручно обмотала мою талию кушаком и показала, как красиво расположить узел и концы пояса, отделанные бахромой.

— А теперь смотри снова, — велела Оливия.

Я заглянула в зеркало и ахнула. На меня смотрела красавица, зачем-то натянувшая мужскую одежду, — впрочем, эта одежда подчеркивала крутой изгиб бедра и стройные, даже длинные ноги — относительно роста, конечно. Тонкая талия, перетянутая кушаком, просторная рубаха одновременно и не обтягивает грудь, но и не скрывает ее.

Неужели это я?

— Вот видишь! — Оливия довольно улыбнулась. — А всего-то подогнали штаны и рубаху.

— Ты точно не на бытовом учишься? — поинтересовалась я, выразительно глядя на учебники на конторке. Та самая непонятная «пропедевтика» и еще куча всяких заумных названий.

И почему она сама не применяет к себе знания о том, как правильно одеваться? Впрочем, одежда Оливии, хоть и не бросалась в глаза яркими красками или дорогой отделкой, сидела на ней безупречно — по крайней мере, на мой взгляд.

— На целительском. И я не люблю наряжаться без повода, — ответила Оливия на незаданный вопрос. — Но таким вещам учат всех знатных девушек. И неважно, что большинству из нас никогда не придется собственноручно шить платья или готовить. Надевай жилет.

За жилетом последовал мундир, и, когда Оливия наконец закончила колдовать, я просто уставилась в зеркало, раскрыв рот.

— Ты волшебница! — От избытка эмоций я бросилась ее обнимать, остановившись в последний момент — вдруг сочтет за оскорбление?

Но Оливия тепло улыбнулась мне и сама раскрыла объятья.

— Я рада, что ты согласилась, — сказала она.

— А уж я-то как рада!

Потом мы подогнали мундир для «физухи» — из мешковатого он превратился в свободный, не подчеркивая фигуру, но и не превращая меня в кубик.

— А теперь суши волосы и — спать, — велела Оливия, убирая зеркало.

— Я не умею.

— Это просто.

Это в самом деле оказалось просто — пропустить между пальцами поток воздуха, одновременно прочесывая ими одну прядь за другой. Лучше бы наставник учил меня таким вещам, а не яичницу жарить. Впрочем, ему-то с лысиной подобные заклинания явно не нужны.

Убрав одежду в шкаф и оставшись в ночной сорочке, я достала подарки Родерика. Протянула синий кристалл Оливии.

— Это тебе. Купол тишины и темноты. Мне вставать на полтора часа раньше тебя.

— Спасибо. — Она оглядела кристалл. — Извини за бестактность. Откуда он у тебя?

Значит, это все-таки недешевая вещь.

— Мне подарили.

Она поколебалась несколько мгновений, но все же сказала:

— Наверное, мое предупреждение запоздало, но, не компрометируя себя, барышня может принять от кавалера только цветы и конфеты. Ну, может быть, еще томик стихов… или согласиться на чай или кофе с десертом где-то в людном месте, само собой.

— Почему ты решила, что это кавалер?

— Мне показалось, что у тебя нет подруг, кому были бы по средствам такие подарки.

— Ты права. Нет. И это действительно парень, но он не мой кавалер. Просто знакомый.

Оливия приподняла бровь, и я поторопилась продолжить:

— Он сказал… — называть имя Родерика не хотелось, как бы глупо это ни было. Все равно рано или поздно и он узнает, что мы соседки, и Оливия увидит его рядом со мной. — …что сделал эти артефакты сам и что это просто стекляшки, которые студенты скупают горстями для обучения. Думаешь, мне нужно вернуть подарок?

Определенно нужно вернуть, но при одной мысли об этом хотелось плакать, и вовсе не потому, что мне было жаль артефактов.

Оливия снова покрутила в руках кристалл.

— Если это правда, тогда другое дело. Хорошая работа. Но дареное не передаривают, значит, этот артефакт твой.

— Нет, это подарили мне для тебя. — Я смутилась. — В смысле тот, кто мне это подарил, просил передать это соседке, кто бы она ни была, чтобы я ей, то есть тебе, не мешала, разбудив ни свет ни заря.

— Спасибо, — повторила Оливия. — И передай спасибо дарителю. Познакомишь нас? Если это, конечно, не твоя сердечная тайна. И не тот, кто оставил тебе синяк на животе.

— Нет оба раза. Познакомлю.

Точнее, вы уже знакомы, но признаваться в том, что я слышала их разговор, не хотелось. Как и признаваться себе в том, что Оливии я проигрываю во всех отношениях.

Какая там «сердечная тайна» — нужно быть круглой дурой, чтобы влюбиться в звезду. Так, полюбоваться издалека… А Родерик приглядится ко мне поближе и сам сбежит. Я, конечно, в подол не сморкаюсь и не забываю умываться, но, если не врать самой себе, между мной и той нищенкой у ворот Летнего сада сходства куда больше, чем между мной и Оливией… да любой девушкой его круга.