— Молодой человек вам книжки не нужны? Есть детские, есть раскраски, да много чего есть. Хороший подарок близким, или второй половинке. — Стал окучивать меня незнакомец.

Я-то думал, что кончилось время полевых чернокнижников. Тех, что целыми днями преследуют род людской в надежде впарить хоть что-то из своего огромного загашника.

— Нет спасибо. Мне это не интересно. — Замотал я головой.

— Да вы что?! Смотрите, какие подарочные издания. — Воскликнул торгаш с большой дороги, и стал доставать книги из рюкзака.

— Не надо мне ничего. — Серьёзным голосом произнес я.

— Чудное подарочное издание, — Стал совать мне чуть не в нос мужик книгу со сказками. — Если это не подходит, то у меня есть и такое.

Чернокнижник сунул руку в свой вещь мешок, и пошарив в нём с пару секунд, достал здоровую книженцию в красно-чёрном переплёте.

— Вот! — Торжествующе явил он книгу на всеобщее обозрение. — Последняя осталась. Вам сделаю скидку двадцать процентов. Смотрите, такую книгу редко в магазинах встретишь.

— Не надо, — отмахнулся я от книги, которую мне чуть ли не в лицо совал мужик, задев её рукой. — Твою мать! — Вскрикнул я, когда моя ладонь скользнула по обложке, а я почувствовал головокружение.

— Чтоб детородный орган у тебя на лбу вырос! И дразнили тебя единорог! — Закончил я свою тираду уже стоя у жидких ворот, какого то поселения.

— Лео, мы тут на службе. Так что орать непотребщину нам не по статусу. — Донеслись до меня слова высокого средних лет мужчины в церковной рясе.

— Я чё, священник? — Осмотрел я себя, но одеяния как у спутника на мне одето не было.

Напротив, я был одет в обычную одежду, века так восемнадцатого или около того.

— Лео. При всем моем уважении к вашему отцу. Но вам никогда не носить сан священника. — Ответил мой спутник.

— И хорошо. — Тихо произнес я.

Мы шли вдоль деревянных построек, которые образовывали огромное поселение. Люди тут были словно из фильмов про переселенцев в Америку, а все тут преобладало в черно-белых тонах, как в одежде, так и в окружающем пейзаже.

Навстречу нам по раскатанной телегами дороге шла целая процессия расфуфыренных мужиков в париках и разных фасонов камзолах. Мы с ними как раз встретились на полукруглом пространстве напоминающий площадь, на котором одиноко стояло подобие эшафота с виселицей.

— Мы ждали вас вчера. — Произнёс толстяк с напудренной рожей, и нарисованной углём испанской мушкой.

Мой спутник пожал плечами, будто расправляя крылья за спиной, произнёс:

— Сильный ураган был на море, пришлось спускать паруса. Вот и задержались.

— На всё воля бога. — Пробасил высокий под два метра ростом худой мужчина с острым, словно у ворона носом, в облачении священника.

— Да, вы правы. — Почтенно качнул головой к плечу священник.

— А где багаж? — Заговорил кряжистый с пивным брюшком мужчина, в котором все же прослеживалась военная выправка.

— Мы с моим спутником не стали ждать пока всё достанут, и пошли первыми, — ответил священнослужитель. — Вы как я понимаю шериф?

Кряжистый мужчина важно поклонился и закрутил пальцами огромные усищи.

— Тэодор Хаск к вашим услугам. Смотритель за порядком в этом городе назначенный самой Британской короной.

— А вы? — Робко и словно слегка фальшиво обратился он к остальным.

— Олив Уис, местный священнослужитель для всех живущих тут душ. — Чересчур приторно произнес высокий мужчина в рясе.

— Адам Баст, — поклонился расфуфыренный толстяк. — Мэр Блуйотера.

Мой спутник также вежливо поклонился всем присутствующим.

— Я Антуан Фольдье, но вы и так это знаете. Прибыл к вам из Англии для курирования вашей так сказать проблемы. А это, — он указал на меня. — Граф Лео Файлен, сын Байрона Файлена. Был прикомандирован ко мне в этом деле.

Все трое как то странно уставились на меня, и после секундной зловещей тишины, улыбнулись, а потом сдержанно кивнули в мою сторону.

После такого знакомства, нас отвели в гостиницу, где показали наши комнаты. Оказалось, что, то место с виселицей, было самым отшибом поселения. А город начинался, когда мы поднялись из низины на возвышенность.

Очутившись в гордом одиночестве в небольшой комнате с кроватью, одним стулом, письменным столом и повидавшим многое шкафом, дверца которого свисала на одной уцелевшей петле, я прошел до кровати и сев на неё, достал из кармана книжицу.