Судорожно втягиваю воздух, пытаясь оттолкнуть его тело, которое выскользнуло за зону подушки безопасности в мою сторону. И одновременно отстегиваю ремень.

Мансуров в отключке…

Вываливаюсь из тачки.

Утираюсь светлым рукавом толстовки. Все в крови… Это он мне башкой своей в нос звезданул.

Ничего не слышу, только гул в ушах… Дезориентированно оглядываюсь, все кружится… Краем глаза ловлю ремень его кобуры.

Срываюсь обратно к нему, ногтями и онемевшими пальцами, пытаясь расстегнуть тугие кнопки и забрать ствол, пока он не включился.

Может, ему пиздец?

Но, нет!

Мгновенно приходя в себя, он вцепляется мне в горло. Глаза у него безумные, словно он в шоке.

Мы вываливается из тачки, с рычанием барахтаясь в снегу. Оружие выскальзывает из наших рук, ныряя стволом прямо в сугроб.

Хер с ним. Главное не у него!

Со злым воплем вбиваю его локтем поглубже.

Он наваливается… Руки сжимаются на моей шее. В глазах темнеет. Но шнур… Шнур в разы эффективнее, чем руки. И на ощупь сорвав его, я накидываю, затягивая из последних сил и уже практически отключаясь.

Кровь оглушающе долбит в уши, сознание уплывает, в глазах - звёзды.

Я слышу глухой удар! И… облегчение. Судорожно втягиваю воздух. Это больно, блять…

– Детка, ты как?..

Ваня…

Взмахиваю рукой, показывая три пальца.

На троечку я…

Растираю горло.

– Зубы?

Веду языком, проверяя.

– Норм. Нос сломан… И горло, - хриплю беззвучно.

– Ну и как ты могла проебать все оружие, что пришлось вступить в рукопашку?
– скептически.
– Двойка, Зольникова!

Хрипло усмехаюсь, вытирая кровь рукавами.

Поворачиваю голову.

Тварь сильно покоцана, но ещё жива. И тоже дышит. И тоже надсадно и болезненно.

– Давай, - тянет руку Иван.
– Почки отморозишь.

Вцепляюсь в его руку. Поднимает.

Опираясь на него, рассматриваю Мансурова.

Забираю Ванин ствол.

– Табельный?

– Левый.

Передергиваю затвор. Целюсь в голову. Он открывает глаза…

– Ничего не получится, Диляра… - улыбается он чокнуто.

– Ты думаешь, я не выстрелю?
– дёргаю бровью.

– Мои люди определят, что его телефон был рядом с моим в момент смерти. Подставишь своего Ивана-дурака под хим допрос? Тогда вам обоим пиздец.

– Иван-дурак телефон выложил, - брезгливо смотрит на него Ваня.

Потому что мой Иван, не дурак.

– Всё равно не получится… Ты не сможешь…

– Вань, отойди, ботинки забрызгает.

– Златовласка…

– Чего ты там бормочешь?
– напрягаюсь я.

– Златовласка очень расстроится… - хрипит он.
– Если я не приеду.

– Переживет.

Смеётся.

– В том-то и дело… В том-то и дело… Не переживет. Если я не приеду, ее ликвидирует следом охрана. А она такая… хорошая девочка…

– Ааа!!!
– срывает меня от ярости.

Пинаю его по ребрам. И смотрю как загибается.

– Тварь… Тварь!! Я тебе колени прострелю!

– А я - ей, - выдавливает он из себя.
– Ей будет обиднее, она - балерина.

Отвожу ствол. Иван забирает его у меня.

– Чего делать?
– смотрю на него.

– Полкану звонить.

– Чего там, Виктор? Разрулил?

– Ну… Объявил ЧС в связи с недоверием старшего офицерского состава командованию. Пригнал всех силовиков. Оцепил здание. Заморозил деятельность следственной питерской группы до подтверждения их полномочий на самом высшем уровне. Весело там, короче…

– Телефон мне дай его, - киваю на Мансурова.
– Позвоним полкану.

Иван силой заставляет Мансурова разблокировать. Набирает, подает мне.

– Полковник Зольников.

– Это я…

– Уф… - выдыхает.
– Иван рядом?

– Да.

Кратко описываю ситуацию, не называя имён.

– Я знаю. Лазарев отказался сотрудничать. Наотрез.

– Что мне делать?

– Во-первых, молодец, что спросила, перед тем, как сделать. Хвалю. Ценю. Во-вторых… отпусти его.

– Что?! Нет!

– Нельзя иначе. Отпускай.

– Вить!…

– Это приказ!

Растерянно смотрю в глаза Мансурову.

Он смеётся окровавленным ртом. Мерзко, как Джокер.

Присаживаюсь.

– Я тебя найду… Я ее найду, а потом тебя, - обещаю я.