– Но почему? – недоумевала она. По лицу вдруг прошла судорога. – Я знаю почему! Тебе это делала другая! И ты никак не можешь забыть!

Она начала суетливо собираться. Находила разбросанные по комнате вещи и на ходу натягивала их на себя.

– Больше ты меня не увидишь! Какая дура! Что я себе вообразила! Он такой же, как все!

Полежаев сидел на полу и раскачивался из стороны в сторону, как правоверный иудей. Внутри все ныло от боли. Он был поражен не столько ее спешными сборами, сколько тем, как эта девчонка, которой он чуть ли не собрался читать сказки, в мгновение ока поняла, что творится в его душе.

– Не торопись! – морщась от боли, попросил он.

– Иди к черту!

Она хлопнула дверью. А потом он услышал, как заработал мотор ее «вранглера». И как он заглох…

– …Сначала мы посетим мою дорогую мамочку. Я обещала ей, что сегодня привезу жениха.

«Ну вот ты и на крючке, клявшийся никогда больше, никогда! Так тебе и надо! Не будь раззявой!»

– Твоя мамочка, случайно, не в Сибири живет?

Они ехали в районе Выхино и направлялись дальше за город.

– Летом мамочка предпочитает загородный дом московской душной квартире.

– Ты не говорила, что у вас загородный дом.

– Теперь знай!

– А по-русски-то она умеет?

– С небольшим акцентом. Она в России живет столько, сколько мне лет!

– Не скучает по родине?

– У нас там никого нет. Дедушка с бабушкой умерли. А сестер и братьев у мамы не было.

После этого она надолго замолчала. То ли скорбя по умершим дедушке и бабушке, то ли тоскуя по отсутствующим дядям и тетям. Антон решил прервать затянувшуюся «минуту молчания».

– А дальше-то что по программе?

– Дальше – еще хуже! – вздохнула она. – Поедем к старой лесбиянке. Ты сам этого хотел.

– Ты звонила ей?

– Вчера днем. Обрадовалась, как африканская тигрица антилопе!

– Ну и метафора! – отметил писатель. – Ты, случайно, не пишешь?

Она с изумлением посмотрела на него.

– Пишу. Открытки на дни рождения!

– У тебя же родственников нет!

– Зато много друзей!

Теперь была очередь Полежаева промолчать.

– Я не для того договаривалась с этой старой шлюхой, чтобы ты на меня дулся! – возмутилась Патя. – Я чуть заикой не осталась в десятом классе, когда ходила к ней на консультации!

– Как ее зовут?

– Мария Степановна! – противным голосом пропищала девушка. – Я ей ничего не сказала про тебя. Так что жди сюрприза! Может, и на порог не пустит! Она очень ревнует мужиков к своим любимицам!

– Ты ее любимица? Ты с ней спала?

– Я – ее нереализованная мечта! Будь осторожен!

– Никогда не имел дела с лесбиянками!

Трехэтажный дом с черепичной крышей, обсаженный елями и пихтами, встретил их мрачной тишиной. Впечатление усугублялось накрапывающим дождем и пронзительным ветром.

Полежаев вылез из машины и поежился.

«Вот ведь и в таких домах живут люди! А я родился в бараке. И сколько их еще осталось! Воистину страна дворцов и хижин! Крут был Патин папаша! Мир праху его!»

Пока он любовался местными красотами, девушка поставила автомобиль в гараж и, взяв жениха за руку, повела его в дом.

Внизу их встретила женщина лет пятидесяти, в белом фартуке. Он видел таких только в кино. Они поговорили с Патей по-французски. Антон не прислушивался к их разговору. Когда женщина в фартуке удалилась, писатель тихо спросил:

– Это служанка?

– Фу, какое старое слово! Проще сказать – домработница.

– Француженка?

– Ты думаешь, все французы – буржуа? Есть и домработницы.

– А ты, значит, рантье?

– Ты сегодня в ударе! Делаешь открытие за открытием!

Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж.

– Зачем вам с мамой столько этажей и комнат? – недоумевал он.

– Что, закипел «разум возмущенный»?

Он больше не задавал вопросов.

Мама сидела в огромной гостиной спиной к двери, смотрела телевизор – и не заметила вошедших.

Патя тихо подошла сзади, облокотилась на спинку кресла и нежно прижалась к материнской щеке. Та вздрогнула, ответила поцелуем, о чем-то спросила, потом резко развернулась в своем инвалидном кресле и поехала навстречу Антону, на ходу приветствуя его:

– Много о вас слышала. Патрисия все уши прожужжала.

– Мама! – взмолилась дочка, но маму безудержно несло дальше.

– Раньше я находила в ее спальне ваши книги. Она зачитывала их до дыр!

Новость была ошеломляющей. Значит, их знакомство в «Иллюзионе» – не случайность? И стихийная любовь Пати вполне объяснима. Сообщение расстроило Полежаева. Он хотел бы, чтоб его любила женщина, а не поклонница. И Патрисия это прекрасно понимала, потому до сих пор и делала вид, что его творчество ее не интересует!