— Ты заблокировал эту дверь так, что слон не смог бы войти. Пошли со мной в постель. — Тихо шепчу эти слова, глядя на него сверху, мой взгляд мечется между его глазами и губами. — Просто перестань бороться с этим, по крайней мере, на сегодня. Какой в этом смысл? После того, что мы только что сделали...

— С каждым разом мне становится все легче сдаваться. — Его руки по бокам, пальцы скрючены, как будто он борется с желанием прикоснуться ко мне. — Я не должен поддаваться. Это не должно быть легко. Я не должен...

— Нас вообще не должно быть здесь. Так какая разница, что мы делаем, пока находимся здесь? — Я приподнимаюсь на носочках, не обращая внимания на жжение в подошвах ног, когда они растягиваются, и прижимаюсь губами к его губам.

11

ЕЛЕНА

Я чувствую момент, когда он сдается. Его руки касаются моей талии, а затем он подхватывает меня, поднимая так, будто я ничего не вешу, и мои ноги обхватывают его бедра. Я чувствую, как он уже становится твердым, его член бьется о мои бедра, пока он несет меня к кровати. Я чувствую толчок возбуждения, когда он укладывает меня обратно на подушки, идет за мной на кровать, а затем перекатывается на спину, притягивая меня к себе.

— Я хочу посмотреть на тебя, — пробормотал он, проводя руками по моим бедрам. — Ты такая красивая.

— Ты тоже, — шепчу я, чувствуя, как через секунду мои щеки вспыхивают, когда я понимаю, что сказала. Я чувствую себя идиоткой, но Левин, кажется, этого не замечает. Он слишком занят тем, что смотрит на меня, словно впиваясь в меня, его взгляд скользит по моему телу, когда я прижимаюсь к его бедрам, а мое сердце учащенно бьется в груди.

Я никогда не представляла, что кто-то может так смотреть на меня. Есть разница между хищной похотью, которую я видела в глазах мужчин вроде Диего и мужчин вроде тех, что были на аукционе, и похотью на лице Левина, когда он смотрит на меня. Левин смотрит на меня как на произведение искусства, которым он хочет обладать, как будто он никогда не видел ничего столь прекрасного, и даже когда я вижу голод в его глазах, это все равно не пугает меня. Это трудно объяснить, и у меня нет опыта, чтобы выразить это словами, которые бы имели смысл. Все это все еще так ново для меня, но то, как Левин смотрит на меня, заставляет меня чувствовать себя почти богиней. Как будто он делает нечто большее, чем просто трахает меня, как будто он поклоняется мне.

Я думаю, что именно так и должно быть, и это на миллион миль отличается от того, что было бы, если бы я вышла замуж за мужчину по выбору отца. Все, что произошло с тех пор, как Левин вошел в кабинет моего отца, было странным, пугающим и опасным. И все же это привело к тому, что я оказалась на нем, прижатая к его мускулистой и татуированной груди, сердце колотилось само по себе, когда я приподняла бедра и потянулась между нами, чтобы он вошел в меня.

Поэтому трудно желать, чтобы все было по-другому.

Выражение лица Левина, когда кончик его члена вдавливается в меня, заставляет мою кровь бурлить. Удовольствие проступает на его лице, его руки крепко сжимают мои бедра, и он стонет, когда головка его члена проникает внутрь меня, а мои мышцы мгновенно сжимаются вокруг него.

— Блядь, ты такая тугая..., — вздыхает он, откидывая голову назад. — Давай медленно, так будет глубже. Мне следовало быть осторожнее в душе...

— Мне понравилось. — Слова вырываются с придыханием, когда я опускаюсь еще немного, и еще один дюйм его члена проникает в меня. — Мне понравилось, как ты трахал меня там. Это было приятно.

— И все же это... новое... — Левин застонал, и слова оборвались, когда я опустилась на него еще немного. — Боже, Елена. Ты сводишь меня с ума.

— Я не сломаюсь. — Я скольжу вниз, дюйм за дюймом, пока вдруг не оказываюсь полностью на нем, каждый дюйм его члена внутри меня, и он прав, так он кажется глубже. Он кажется огромным, и я пытаюсь понять, как в каждом положении он чувствуется немного по-другому, больше или меньше, мельче или глубже. — Кажется, мне это нравится.

Рот Левина искривляется в ухмылке.

— Мне тоже нравится. — Его пальцы сжимаются на моих бедрах. — Немного слишком. Господи, Елена, я только что кончил, а ты уже снова держишь меня за яйца слишком близко к этому.

Меня охватывает дрожь от этой мысли, от мысли, что этот мужчина, который намного старше и намного опытнее, борется за контроль над своим оргазмом. Я дразняще покачиваю бедрами, не зная ритма, немного сбиваясь, и Левин стонет.

— О, черт...

Его большой палец проникает между моими складками и трется о мой клитор, а я начинаю двигаться экспериментально, слегка скользя вверх и вниз по его члену, пытаясь найти ритм бедрами. Не думаю, что у меня это хорошо получается, но, судя по выражению лица Левина, ощущения невероятные.

Мне тоже кажется, что это потрясающе.

— Вот так, — мурлычет он, когда я начинаю набирать темп, скользя на несколько дюймов глубже вверх и вниз по его члену, качая бедрами на нем. — Покатайся на моем члене. Хорошая девочка...

Я стону, откидывая голову назад, когда немного ускоряюсь, обретая уверенность. Мне нравится эта сторона Левина, когда он забывает, что не должен делать этого, не должен наслаждаться этим так же сильно, как я. Когда я вижу, как он раскрепощается, дает волю, как его глаза стекленеют от удовольствия, я понимаю, что он мой еще на какое-то время. Я бы хотела, чтобы это длилось намного дольше, чем сейчас, только чтобы он остался у меня.