Один из курильщиков взглянул на него — излишне проницательно для наркомана, витающего в маковых грезах. Феликс отметил это.

Мастер приготовления чанду сидел в глубине зала, за ширмой, готовя таблетки опиума. Новые порции волшебного зелья. Он не обратил внимания на очередного гостя, выпаривая наркотик над лампой.

За большим залом тянулся коридор. В него выходили десять дверей, над каждой висел фонарик. Все были потушены кроме одного.

Сопровождающая привела дэймоса к самой последней комнате, открыла перед ним резную створку и с поклоном ушла.

Феликс шагнул внутрь. Густой, жаркий, приторно-душный воздух окатил его, облепил с ног до головы. Клейкими объятьями проник под одежду и запутался в волосах.

Стены здесь были покрыты украшенными традиционной резьбой панелями, на низком столике стоял поднос с изысканными приспособлениями для курения. В переливчатом свете виднелась низкая кушетка, прикрытая леопардовой шкурой. У стульев подлокотники красного дерева. Каждая деталь напоминала продолжение сновидения Киа. Однако вызванного не силой хариты, а магией морфина.

Но все это он разглядел позже.

…В реальности она оказалась еще красивее, чем на портрете.

Девушка сидела за столиком перед зеркалом. Неподвижная, завороженная своим отражением. Заключенное в раму, казалось, оно крепко держит ее, не давая даже шевельнуться.

— Янлин, — тихо произнес Феликс.

И звук его голоса разбудил ее. Она повернулась медленно, плавно. Распахнутый на груди халат из тончайшего шелка мягко зашелестел и потянулся за ней алым шлейфом, когда девушка поднялась. Она была ниже дэймоса на полторы головы, тонкая, изящная. Кроме банального сравнения с фарфоровой статуэткой ничего не приходило на ум. Казалось, белая кожа светится в полумраке, а полуприкрытые глаза все еще видят не эту реальность, нечто другое.

Холодная рука коснулась груди Феликса, мягко заставляя его опуститься на кушетку.

— Я видела тебя во сне, — произнесла она, проводя кончиками пальцев по лицу танатоса.

Ее голос не был мелодичным и чисто-звенящим, как у канонных бэйцзинских красавиц. В нем сквозь бархатную глубину звучала легкая надломленность.

Янлин села Феликсу на колени, потянулась и взяла фарфоровую трубку с нефритовой чашечкой, затянулась и наклонилась к его лицу. Прохладные губы плотно прижались к его губам, и глоток обжигающего дыма полился из ее рта в его рот. Мягко ударил в голову. Начал дурманить. Под руками дэймоса тело девушки стало вдруг горячим, словно жар его ладоней начал обволакивать ее.

— И что же тебе снилось? — Феликс с трудом перевел дыхание, когда она отстранилась.

Он не ждал ответа, просто хотел услышать вновь этот приглушенный, вкрадчивый голос.

Но курильщица промолчала. Скорее всего, не слышала вопроса, а начала уплывать в мир своего бога. Глаза подернул туман, почти равнодушие, и дэймос встряхнул ее слегка, возвращая обратно в реальность. Сжал тонкие плечи, бросил на леопардовое ложе. Заглянул в зрачки, не реагирующие на свет — там, в глубинах ее взгляда, за пустотой бился страх, затянутый наркотической дымкой, но готовый прорваться на поверхность. Далекий и притягательный.

Легкая ладонь снова коснулась его лица, скользнула на грудь и быстрые пальцы начали расстегивать рубашку.

Феликс, не мешая ей, потянулся и взял трубку, гладкий фарфор, разрисованный цветами и птицами, удобно лег в руку. Глотнул душного дыма и понял, что начинает растворяться. Мысли уплывали, но настойчивые прикосновения Янлин вновь и вновь возвращали дэймоса в реальность. А потом все переплелось. Явь и наркотический бред. Цвета начали звучать, запахи приобрели физические ощущения. Танатос видел, как вращается вокруг калейдоскоп драгоценных камней, и самый главный — изумруд опия — медленно погружался в его грудь. Красные, зеленые, желтые отблески окружали лицо девушки неземным светом.

Удовольствие и туман приближающегося глубокого погружения начали захлестывать и колоть все тело. Время больше не имело значения и приказ, раскрывающий мир снов, не понадобился.

Феликс открыл глаза. Вернее, он и не закрывал их — просто зрение прояснилось, словно морфин убрал пелену.

Янлин шла далеко впереди. Медлительно… Будто вслепую нащупывая путь на каменистой дороге, а шлейф ее одежд тянулся и тянулся за ней бесконечной лентой. Девушку вел за руку человек. Высокий, в зеленом костюме, отдаленно напоминающем одеяние бэйцзинского богатого вельможи прежних эпох. И этот весенний цвет издавал звуки гуциня. Мужчина оглянулся на дэймоса. Его лицо оказалось сморщенным, покрытым вертикальными складками.

«Морфин, — подумал Феликс. — Еще один бог снов… наркотических сновидений».

Он следовал за этой странной парой, не приближаясь, но и не выпуская из вида.

Танатос не заметил, когда мир вокруг начал меняться. Воздух и земля оказались сложены из осколков разноцветных камней. Те перемешивались и укладывались в фантасмагоричные картины, разбивающиеся а затем сливающиеся во все новые и новые образы. Два лица, смотрящие друг на друга, мужское и женское или… едва ли человеческие: наполовину звериные, со львиными носами и золотыми цепочками, исполосовавшими кожу. Нет, уже не лица, морды… драконов или древних рептилий…