– Э... э... нет. Теперь-то мы не играем. Теперь вы будите под нашей опекой.

– Я чего-то не понимаю. Вкрутили мозги комиссии, можно и успокоиться.

– Дело-то еще больше осложнилось. Генерал, главный хирург Москвы, решил вас... то есть вашего соседа увезти в Москву. Дело-то у парня паршивое. Оба легких гниют и похоже ему конец, но они надеются на очистку легких и импортные препараты. Наш профессор все равно уже ни на что не надеется, говорит, что каждый час тянет того парня к смерти. Так что его похоронят с почестями под твоей фамилией, а тебе придется тянуть лямку Полторанина, обычного замполита на торговом флоте, если конечно, выздоровеешь. Специальности у вас конечно не одинаковые, но с должностью замполита справиться любой придурок, у которого даже мозгов нет, а уж с таким образованием как у тебя, все быстро схватишь. Только у нашего замполита еще бзик был, любил вот прыгать...

– Бред какой-то. У этого, Иван Васильевича, жена, дочка. У меня тоже жена.

– Чего вы волнуетесь? Ваша бывшая жена с облегчением похоронит вас такого изуродованного, то есть того, на кладбище в Москве, когда его туда перевезут, а вы c новой женой, если будете друг другу противны, то доведете дело до суда и разведетесь с ней.

– А друзья, товарищи, того Полторанина?

– Все будет в порядке. Рожу вам сделают новую, все же знают, что она разбита, поэтому примут вас нормально, а то что никого не знаете... исправимо, мы сообщим, что от удара временно потеряли память и все будет как надо.

– Скажите, зачем это надо? На кой черт, замена одной лжи на другую?

– Попозже узнаете, гражданин Полторанин.

Мне кажется, я схожу с ума. Мухитдинов еще что-то пытается сказать, но почувствовав, что я в шоке, махнув рукой, уходит.

Передо мной сидит на табуретке Люся.

– Как же так, дяденька? Прибыли одним, а вам фамилию поменяли.

– Лучше помалкивай. Я сам ничего не понимаю.

– А тот больной, который с вашей фамилией, умер.

– Как умер?

– Сегодня ночью и умер. Его хотели сегодня же на самолете в Москву отправить, а теперь вот похоронят здесь, с почестями говорят. Наш главный врач говорил, из Москвы много важных людей будет.

– Люсенька, только прошу, не проговорись кому-либо о том что знаешь, иначе... иначе тебе и твоим родителям будет плохо.

Люся молчит, раскачиваясь на табурете, потом заявляет.

– У меня нет родителей. Померли. Вот я и зарабатываю санитаркой в больнице.

– Все равно молчи, а то и твоих знакомых затронут.

– Как же вы теперь?

– Так. Если жить буду, буду работать.

– С другой фамилией?

– Даже с другой семьей.

На следующий день Люся взволнованная врывается в палату.

– К вам жена и дочка, то есть того жена и дочка, - уже шепотом добавляет она.

Первым в дверь проходит толстый, потный доктор, за ним симпатичная женщина и девочка пяти лет.

– Ну вот, Елена Ивановна, ваш муж. Идет на поправку. Как себя чувствуете, Иван Васильевич?
– уже обращается он ко мне.

– Нормально, - мычу я сквозь бинты.

– Ванечка, господи, как я вся испереживалась.

Она с ужасом разглядывает меня, всего перевязанного, загипсованного и даже без лица, а с маской из бинтов. Слезы бегут по ее милому личику.

– Ребенка испугаешь, не реви. Все будет в порядке.

Дочке не до меня, она с удовольствием качает противовес к моей ноге.

– Катенька, не надо папе больно. Иди лучше сюда.

– Сейчас, - говорит девочка и толкает другую гирю.

– Пусть играет. Расскажи как живешь, какие новости?

– Ой, тебе привет от Комаровых, Сопиных, а Маслюков сказал, что скоро приедет навестить. В общем привет от всех.

– А ты-то как?

– У меня все нормально. Как приехала сюда из Ростова, друзья сразу же помогли устроиться на работу в проектную часть. Твою зарплату из пароходства передают по почте. Так что ты за меня не беспокойся. Катенька, пока я работаю, при детсаде, а маму я вызвала домой в Ростов, - она испуганно взглянула на мои бинты.
– Я маму вызвала, чтобы квартиру охраняла.

Катенька переходит к моему лицу.

– Папа, а ты меня видишь?

– Вижу.

– Через эти дырочки?

Она пальчиком чуть не попадает мне в глаз. Елена Ивановна вовремя перехватывает ее руку.

– Катенька, не надо, папе будет больно.

– А как же папа ест, его развязывают?

– Нет. Ему дают готовую кашку, как тебе по утрам.

– Она такая противная.

Врач смотрит на часы.

– Елена Ивановна, сейчас Иван Васильевичу должны сделать перевязку. Вам пора.

– Ванечка, до свидания. Ты выглядишь гораздо лучше, даже голос изменился. Катенька, скажи папе до свидания.

– До свидания, папа.

Доктор с Еленой Ивановной и дочкой уходят. Перед моими глазами возникает заплаканное лицо Люси.

– Как это страшно, - говорит она.

Полковник действительно вцепился в меня. Он пришел очень довольный.

– А вы молодец. Доктор рассказал мне все о вашей встрече с женой.

Он подчеркнул это слово - с женой.

– Боже, как я вас ненавижу.