Чуть позже ее догадка снова подтвердилась фактами – в переулке, где она обшаривала урны с объедками в поисках еды, она наткнулась на двоих стражей. Эти рогатые громилы прошли мимо и даже не обратили внимания на нее. Они разыскивали чужачку в фиолетовом платье, которая случайным образом походила на всех жильцов этого города. «Главное – не высовываться и не нарываться!» – обрадовалась Есения.

Прошло пару дней – она ночевала то в хлеву со свиньями, то в конюшне, а город перестал суетиться из-за ее поисков – все чаще стали ходить слухи о том, что непрошеная гостья все-таки смогла сбежать из поселения. Вот только оцепление так и не сняли по приказу правителя. На всякий случай. Так что путь к заветному озеру, которое, возможно, смогло бы вернуть ее домой, был заказан. Она решила ждать. Рано или поздно осаду снимут, и тогда поминай, как звали!

А город, в котором она очутилась, не изобиловал новшествами и техникой. Здесь не было ни телефонов, ни автомобилей, ни электричества, ничего из ее высокотехнологичной цивилизации. В качестве освещения использовались восковые и парафиновые свечи, керосиновые лампы, а транспорт – это гужевые повозки с лошадьми или золотые нарядные колесницы, но, в основном, люди передвигались по городу пешим ходом. Она уже решила, что Сафина была права и что они действительно попали с ней в прошлое, но совершенно случайно она наткнулась на календарь и с изумлением обнаружила на нем тот же год и число, что сейчас и в ее мире. Это число подчеркнула одна из служанок со словами: «Сегодня день рождения нашего правителя!.. Сегодня гуляем все на площади!». Да, блуждая незаметно в толпе, Есения уже слышала о том, что когда отмечался день рождения Радоса, даже прислуге позволено гулять и веселиться, отложив на время работу.

Она ждала этот день с нетерпением. И не зря – когда все устремились со своих домов на центральную площадь, ту самую, где восседал на троне Радос, принимающий поздравления и ту самую, где стояла его бронзовая статуя, Есения с легким сердцем путешествовала по чужим домам и собирала припасы. Она заталкивала в серый холщовый мешок сыр, домашнюю колбасу, фрукты, кукурузные лепешки, копченую рыбу, креветки и помидоры. Этого ей бы хватило и на неделю, но в последнем доме, в котором она бродила тенью, Есения приметила на столе чудесный пирог с оливками. «Возьму еще вот это, и тогда все!» – пообещала она себе. Но не успела она притронуться к этому десерту, как в комнате позади нее послышались тяжелые шаги. Она вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял высокий статный мужчина с медными волосами, с короткой густой бородой. Его немного раскосые зеленые глаза смотрели на девушку с изумлением и даже растерянностью. Он был одет в черный хитон до колен с широким кожаным поясом, к которому был прицеплен короткий бронзовый меч с листовидным лезвием. Поверх хитона на плечах красовался бардовый гиматий, который проходил под левой рукой и закреплялся на правом плече декоративной застежкой в форме солнца. На теле блестели защитные металлические доспехи – кираса 1 , кнемиды 2 и наручи 3 . Бронзовый шлем он держал в руке.

«Солдат!» – Есения по его облачению догадалась, кто перед ней. У правителя в воинах числились не только те рогатые уродцы, но и люди. Именно в таких одеждах они и ходили.

– Ты кто такая и что ты тут делаешь? – подступаясь к ней, спросил враждебно хозяин дома. Он вернулся, чтобы забрать доклад о поисках чужачки, который он впопыхах забыл взять с собой, но тут обнаружил в своем жилище непрошеную гостью.

Пятясь назад, Есения дрожащим голосом произнесла:

– Я никто… абсолютно никто… Просто ошиблась домом… Извините, пожалуйста… – она стала судорожно припоминать, видела ли этого мужчину среди людей в театре, когда Радос огласил им с Сафиной смертный приговор и с уверенностью поняла – его там не было. Иначе она запомнила бы его. Он был не похож на других, хотя так же высок, широкоплеч и тоже с рыжей шевелюрой. Его лицо было не белым, а слегка смуглым, от раскосых глаз веяло востоком, и брови были почему-то не рыжими, а черными, как и ресницы. Лицо – такое же суровое, как и положено жителям этого города, но с оттенком какой-то странной скорби, которую он, очевидно, тщательно скрывал.

С минуту он изучал ее растерянным непонимающим взором, потом отбросил нервозно шлем на стол и приказным тоном сказал:

– Ни шагу назад, воровка! Решила запудрить мне мозги? – он взглянул сердито на мешок с продуктами, который валялся у стола – там же торчал и его пирог с оливками.

Есения не стала ждать трагической развязки и, забыв о заботливо утрамбованном продуктами мешке, бросилась прочь из дома, ловко выпрыгнув в распахнутое окно. Ничего не замечая вокруг, она мчалась, как лань мимо кипарисов и храмов, петляя между фонтанами и статуями, ныряя в переулки, прячась за изгородями. Время от времени она оглядывалась – солдат, несмотря на увесистое обмундирование, не отставал от нее, бежал по пятам – еще чуть-чуть и она, обессилев, попадет к нему в лапы. Он принял ее за коварную воровку, но если узнает, кто она на самом деле, то станет еще более быстрым и прытким. Ведь за ее голову объявлена награда, а ему, как солдату, вероятно, светит еще и повышение в должности.

Но где же этот вояка? Она с тревогой осматривается по сторонам и понимает – он значительно отстал: наверное, свернул в другой переулок. Она радуется, прячется в первом попавшемся курятнике и думает о том, что ей делать дальше. Но дверь вдруг скрипнула и она с ужасом увидела в лунном свете на пороге воина. Того самого, у которого она так нагло своровала ароматный пирог.

– Вот и попалась! – ухмыльнулся он. – Кто ты? Почему я раньше тебя не видел? – спросил вдруг он, осматривая ее одежду. – Разве прислуга ты?.. Слишком лицо у тебя благородное для служки! – размышлял он вслух.

Есения отошла в конец сарая, чтобы лунный свет не попадал на ее лицо. Она постаралась его переубедить и взять на жалость.

– Нет-нет, я служанка… Но хозяева почти не кормят меня, вот я и позарилась на чужую еду… Еще раз простите меня… – молит она и опускает застенчиво ресницы.

Но эта чепуха на него не действует.

– Не верю я тебе, хоть убей! – воскликнул он и спросил с подозрительностью: – Скажи мне, в каком же ты доме служишь?.. Ну?.. Чего молчишь? Я даже в сумерках вижу, что ты покраснела – вранье никому не идет на пользу! – стыдит он и с горячностью прибавляет: – Давай, признавайся уже, пока мое терпение окончательно не лопнуло! Кто ты?

Есения поняла, что ей необходимо искусно и убедительно сочинить какую-нибудь историю. Иначе она пропала. Собравшись с духом, она стала говорить, внимательно следя за каждым его движением:

– Ладно… так и быть, признаюсь… Несколько дней назад я сбежала из хозяйского дома…

– Почему?

– Мой хозяин, дождавшись, когда его супруга уйдет с подругой в театр, стал приставать ко мне… – она краем глаза следила за реакцией солдата. Кто знает, может в этом мире это в порядке вещей – не иметь женщине гордости и чести? Уловив на его сосредоточенном лице признаки досады, она продолжила: – Мне удалось сбежать, но перед этим я огрела его вазой по голове… Теперь понимаете, почему мне пришлось уйти? – она ждала от него сочувствия.