Вслед за отправкой карельцев последовал новый приказ - принять оборонительную полосу от дивизии Назарова, которая также выводилась в армейский резерв.

Судя по распоряжениям из армии, чувствовалось, что производится какая-то большая перегруппировка.

Фронт нашей обороны увеличивался до двадцати километров, то есть в два раза, а ее плотность, без Карельского полка, уменьшалась в три раза.

Казанский полк дополнительно принимал участок Новгородского полка, растягиваясь, таким образом, по всей прежней полосе дивизии.

Освободившийся Новгородский полк сменял части Назарова.

Из представителей обеих дивизий была создана приемо-сдаточная комиссия, которая наблюдала за сменой и подготавливала акт о приеме и сдаче.

От наших приемщиков стали поступать сообщения о плохом состоянии оборонительных сооружений у сменяемых частей, особенно на переднем крае. Невольно вспоминался доклад Назарова в начале зимы на Военном совете. Тогда оборона Назарова ставилась в пример другим.

Я решил до подписания акта во всем разобраться сам и выехал в Сухонивочку.

Командные пункты дивизий разделялись тремя километрами и связывались глубоким оврагом, по которому пролегал санный путь.

– Прошу, прошу!
– приветливо встретил меня Назаров.
– Собирался уже звонить к тебе, думал, что не приедешь попрощаться.

– Ну как, Михаил Семенович, можно поздравить тебя с получением новой задачи?
– спросил я Назарова, когда мы вошли в его маленький, но очень уютный блиндажик.

– Пока ничего неизвестно, - ответил он, - дали только новый район сосредоточения, а что за этим последует, сказать пока трудно.

– Я думаю, что вы будете наступать. Смотри-ка, как Гитлера от Москвы гонят. Пора и нам! Засиделись! Одним словом, завидую я тебе и желаю успеха.

– Спасибо. Может, позавтракаем? Ты ведь в гости приехал, на проводы!

– Нет, Михаил Семенович, - уклонился я, - вначале давай поговорим о деле. У меня есть претензии к вашей обороне. Ты когда-то говорил, что у тебя замечательные оборонительные постройки, а они на деле оказались не такими: окопы и землянки оборудованы плохо, обогреваются люди кое-как, наблюдатели сидят под открытым небом.

– Неправда!
– горячо возразил Назаров.

– Ну что ж, выходит, докладывают нам по-разному, а кому верить сказать трудно. Предлагаю выехать в ближайший полк и самим разобраться. Тогда уж со спокойной совестью и подпишем акт.

Поехали в полк, занимавший Володиху. Долго лазили по снегу, осматривали окопы, разговаривали с бойцами и командирами. Мои приемщики оказались правы.

– Черт возьми! Действительно недостатки есть, - согласился Назаров. Но ты же знаешь, - оправдывался он, - окопы есть окопы: они осыпаются, обваливаются, разрушаются снарядами и непогодой, заносятся снегом. За ними каждый день ухаживать надо. А землянки твои люди доделают по своему вкусу. Когда в квартиру вселяется новый хозяин, он всегда переделывает все по-своему. Вы теперь новые хозяева - вам и карты в руки.

Эта наша встреча с Назаровым поистине оказалась прощальной. Через месяц он сдал свою дивизию и выехал в тыл страны. Увиделись мы с ним только после войны.

* * *

Вскоре после приема от Назарова обороны наша дивизия приказом фронта была передана из 11-й армии в состав 34-й. В начале февраля меня срочно вызвали к новому командующему.

Командный пункт 34-й армии находился у Соснино, в 20 километрах от нашего расположения. Добраться туда, а тем более найти его в лесу оказалось не так-то просто.

Все лесные дороги были занесены снегом. Как нарочно, началась метель. Ехать пришлось ощупью, наугад. Лошадка моя по брюхо утопала в сугробах, измучилась, обессилела и еле-eле тянула сани.

С большим трудом, опоздав на целых два часа, добрался я, наконец до места. Из-за опоздания чувствовал себя неловко, волновался, ожидал замечания, но, к моему удивлению, все обошлось благополучно. Командный пункт новой армии, расположенный в бору с густой порослью молодого ельника, целиком был врыт в землю.

В блиндаже начальника штаба, куда меня провели, царила тишина. За рабочим столиком сидел седой генерал и, склонившись над картой, измерял что-то циркулем. От настольной электрической лампы разливался вокруг мягкий свет. Через открытую дверь виднелась маленькая спальня.

– Здравствуйте, здравствуйте!
– поднимаясь из-за стола, любезно ответил на мое приветствие генерал-майор П. С. Ярмошкевич.

– Прошу извинить меня, товарищ генерал. Первый раз являюсь и то с большим опозданием, - оправдывался я.