— Похоже, вы меня выставляете? — притворно изумился Дэвид.

— Вы очень проницательны.

— Но я еще не доел пиццу. И кроме того, мне здесь очень нравится.

Сдерживая и злость, и смех. Пенни сказала:

— Если вы останетесь, то говорить мы будем исключительно о делах журнала. Ясно?

— Абсолютно. А у вас нет острого соуса?

— Нет.

Некоторое время оба молчали, потом Дэвид взял бокал с вином, откинулся на спинку стула и спросил:

— Так откуда вы родом. Пенни Мун? Так, попробуем угадать… Судя по небольшому акценту, откуда-то с севера. Нет? Ба, я и забыл, мы говорим только о журнале!.. — Он сделал глоток вина. — Есть какие-нибудь идеи по поводу названия? Если есть, то можете выиграть ужин с самой собой.

Придя в некоторое замешательство от такой неожиданной перспективы. Пенни положила нож и вилку и промокнула губы салфеткой.

— А в конце ужина можете сами швырнуть себе в лицо десерт, — услужливо предложил Дэвид.

— Прекратите, — не выдержав, прыснула Пенни. — Сколько можно напоминать об этом!

— Клянусь, больше не буду. — Дэвид приложил ладонь к сердцу. — Так о чем вы хотите поговорить?

— О распространении журнала.

— Ладно. Что вы хотите узнать по этому поводу?

Дэвид пустился в изложение своих грандиозных планов захвата журнального рынка, и Пенни сразу почувствовала себя приготовишкой, робеющим перед мудростью многоопытного учителя. По сравнению с ней Дэвид настолько хорошо разбирался в вопросе, что разговор почти с самого начала превратился в монолог.

Однако вскоре Пенни обнаружила, что с большим интересом слушает Дэвида, тем более что ее собственные планы, которые она обнародовала сегодня утром на совещании, уже нашли отражение в проектах Дэвида. Бесспорно, Сильвия была права — он действительно прекрасный бизнесмен, а что до его компетенции, то тут он буквально сразил Пенни. Похоже, для Дэвида не существовало темных пятен в вопросах большого бизнеса. Это снова вернуло Пенни к размышлениям о том, чем же Дэвид занимался в Соединенных Штатах, но додумать эту мысль она не смогла, увлеченная его рассказом о постоянно расширяющейся всеевропейской дистрибьютерской сети, сотрудничество с которой было особенно важно для рентабельности журнала. Пенни могла только поражаться, как просто все это звучит в устах Дэвида, который тем временем с легкостью сменил тему и все же вынудил ее рассказать немного о себе.

Неожиданно быстро выяснилось, что, кроме журнала, у них нет никаких общих интересов. Это относилось не только к музыке и литературе; диаметрально противоположно расходились их взгляды на политику, философию, не совпадая даже в вопросах этики и юмора.

Удивление Пенни таким потрясающим несходством во всем успело вырасти до неимоверных размеров, прежде чем она осознала, что Дэвид просто дразнит ее!

— Ладно, вы победили. — Пенни рассмеялась. — Но если вы считаете «Божественную комедию» Данте первой серьезной литературой, которая вас поразила, то…

— Я не назвал ее первой. — Дэвид усмехнулся. — Я просто сказал, что она обычно первой приходит на ум. Но если вы хотите вернуться в далекое прошлое, то должен признаться, что испытывал тайную юношескую страсть к романам Генри Миллера. [10] .

— Покажите мне школьника, который не прошел через это, — заметила Пенни с понимающей улыбкой. — Но я думала, что мы обсуждаем первые литературные впечатления, а не первую эрекцию.

— Ах да! Ладно, возможно, вы будете удивлены, узнав, что моя первая эрекция не имела ничего общего с Миллером, а была связана исключительно с…

— Нет-нет, увольте, ради Бога! — Пенни и правда стало смешно. — Я знаю, что вы назовете кого-нибудь из ряда вон выходящего вроде Беатрисы Поттер или…

— Вы действительно так думаете? — недоверчиво воскликнул Дэвид. — Это был проклятый Кролик Питер, при виде которого я каждый раз возбуждался. Я даже решил, что я голубой, пока до меня не дошло, что он просто зверек. А потом я понял, что у меня на самом деле возникли трудности.

Смеясь и качая головой. Пенни смотрела на Дэвида, сидевшего за столом напротив нее, и ее все больше охватывало странное чувство, будто она уже очень давно знает его. Сейчас им было так легко вдвоем… Кухню заливал мягкий, мерцающий свет, а тепло, исходившее от плиты, согревало их. И снова Сильвия была права: Дэвид из тех мужчин, к которым невозможно не привязаться, более того, очень трудно не сойти от них с ума. Размышляя об этом. Пенни не могла точно вспомнить, в какой именно момент поддалась обаянию Дэвида, но не сомневалась, что в свое время все детали происшедшего восстановятся сами собой. Интересно, что тогда она скажет себе по поводу зажженных свечей и второй бутылки вина.

— Ладно, пожалуй, мне пора домой, — заметил Дэвид, внимательно глядя в глаза Пенни.

Сказав это, он не сделал даже малейшей попытки подняться. Пенни опустила взгляд на его ладони, лежавшие посередине стола, и ее сердце учащенно забилось от легкого головокружения, вызванного вином… или оттого, что его длинные и сильные пальцы едва не касались ее пальцев. Теплая волна желания прокатилась по телу Пенни, она снова подняла взгляд на Дэвида и уже набрала воздуха в легкие, чтобы предложить ему остаться, когда до нее внезапно дошла вся абсурдность ситуации.

Пенни крепко сжала губы, однако было уже слишком поздно… Дэвид явно прочитал ее мысли и оценил силу своей власти над ней. Он ласково, но насмешливо смотрел на нее.

Пенни решительно поднялась из-за стола, с ужасом понимая, что чуть не пропала. Какая трогательная картина — она предлагает Дэвиду остаться, а он отклоняет ее предложение! Да ему сто раз наплевать на нее: у него есть Мариель, которая, вполне возможно, в данный момент уже греет для возлюбленного местечко в постели.

Боясь еще больше выдать себя. Пенни молча направилась к двери. Мысли ее уже совершенно прояснились, а злость, вызванная тем, что она едва не унизилась перед Дэвидом, была в этот момент направлена исключительно на него. Он-то понимал, что делает: соблазнил ее настолько, насколько и хотел, а теперь в душе потешается над ней. Пенни могла только благодарить Господа за то, что сумела взять себя в руки. Конечно, глаза все равно выдали ее, но она хоть успела вовремя прикусить язык.