Двумя длинными очередями я заставил их спрятаться за уазики и, пересев за КПВТ, разнес в клочья первый УАЗ и смог добить уже поврежденный Урал. Пулемет замолчал, боезапас закончился — мы остались с тремя автоматчиками и ПКТ.

— Уходим, Денис!

Рванув немного назад, БТР двинулся в сторону города, идя по полю параллельно дороги. Лишь проехав метров триста, Денис выехал на асфальт объездной улицы — по корпусу зацокали пули.

— Стой! — пришлось кричать. — Мы забыли парней!

— Твою мать! — выругавшись, Денис развернулся по широкой петле. Парней я увидел сразу — пригибаясь, они бежали навстречу, по другой стороне поля, не высовываясь на дорогу.

— Только боком не становись! — успел предупредить друга, боковая броня БТР пробивалась калибром 7.62. Вражеский БРДМ, УАЗ и УРАЛ остались на середине моста. Но остальная колонна уже съезжала на дорогу. Денис остановил БТР в лобовой проекции по отношению к врагу — психологически это очень трудно, куда проще подставить корму, оберегая себя. Короткими очередями я прикрывал погрузку, еще не успел третий заскочить, как скомандовал водителю:

— Назад, не разворачиваясь!

Сзади уже начинались строения — дома, гаражи, магазин прямо у дороги. Частично заехав за угол здания, Денис развернулся и выжал максимум из бронетранспортера. Как и предполагал Сердюков, колонна разделилась — нас нагоняли два УАЗа, продолжая поливать огнем. Остальная колонна свернула на улицу Урицкого, двигаясь в засаду.

Боекомплект ПКТ закончился, меньше пятидесяти метров отделяло передний УАЗ от нас, когда, свернув влево, мы влетели на подготовленную позицию. Звук двух пулеметов «Корд» и треск автоматов слился в сплошной гул. Денис остановил БТР, выхватив автомат, кубарем выкатился наружу, перекатываясь подальше от БТРа. Ответного огня со стороны УАЗов не было. Приподнявшись, выглянул из-за бетонной скамейки, за которой оказался в результате своего маневра. Первый УАЗ, превращенный в решето, несмотря на броню, по инерции проехал вперед и уткнулся в БТР. Второй, напоминавший дуршлаг, остановило дерево у края детской площадки. Водитель хотел среагировать, нарвавшись на засаду, но не успел.

Сержант со своими солдатами осторожно приближался к первой машине, когда со стороны, где была организована засада, раздались звуки выстрелов. Судя по звуку, работали «Корды», заглушая автоматные очереди. Прозвучала короткая очередь из КПВТ. Если «Корды» вели интенсивный огонь длинными очередями, КПВТ стрелял очень грамотно, по пять-шесть выстрелов за очередь.

— Сержант, оставайся с отделением здесь, собери оружие и разберись с ранеными, остальные за мной! — вскочив на подножку Урала, приказал водителю ехать в сторону моста, куда должны были отступить остатки Шершневской бригады.

Доехав до места, где дорога с моста поворачивала на улицу Урицкого, приказал остановиться — бой еще продолжался, хотя и с меньшей интенсивностью. Ехать на выручку своим нельзя — весь сектор простреливается нашими, можно попасть под «дружественный огонь». Звуки стрельбы стихали, пулеметов не было слышно, лишь короткие очереди из автоматов, да выделяющийся в этой какофонии звуков выстрел из снайперской винтовки.

— Капитан, вас полковник вызывает! — обратился ко мне радист. Взяв из его рук трубку, привычно отозвался:

— Орлан слушает, прием.

Слушая довольный голос полковника, я чувствовал, как сильно устал. Позвоночник ныл, рука с рацией мелко подрагивала. Встал вполоборота спиной к радисту, чтобы тот не видел мой послебоевой мандраж. Так бывало и на войне — в горячке боя не чувствуешь усталости, лишь потом приходит понимание всего, и само тело ноет, словно просит пощады. Сейчас я хотел только одного — оказаться в Старом Кудоме, чтобы сказать Аннабель о своих чувствах и попросить ее руки. Лишь побывав близко к смерти, начинаешь ценить всю прелесть жизни.

Сергей сдержал свое слово — козла и козу он нам достал. Не знаю, какие усилия ему пришлось приложить и как далеко искать по деревням, но факт был налицо. После ошеломительной победы над Шершневской бригадой в городе пришлось провести еще два дня. Об удачном исходе по рации сообщил в Эдем, попросив Ваню приехать на Шишиге, чтобы забрать животных.

Разгром противника был ошеломляющий — из сотни, выступившей в Спасск-Рязанском, невредимыми остались всего трое. Двенадцать человек были ранены, но только четверо из них имели шанс выкарабкаться. Ранения из крупнокалиберных пулеметов несовместимы с жизнью. Почти девяносто перешли в разряд двухсотых, на местном кладбище их хоронили в общей могиле. Услышав про полный разгром подельника, Скольников сдался и находился вод стражей в ожидании решения по своей персоне.

Мелкий криминалитет, поднявший голову за время нашего вынужденного бездействия, практически испарился. Скольниковские люди, не имевшие за плечами преступлений, были распущены по домам, но десяток бандитов также ожидал своей участи.

— Что мне с ними делать? — разводил руками Сердюков. — Расстрелять не могу, они пленные, отпустить нельзя — рыльце у них в пуху. А выделять людей, держать их под стражей, кормить, поить — не заслужили они такого обращения.

После разгрома бандитов полковник делегировал часть полномочий гражданской власти города. Горожане за один день, путем открытого голосования выбрали нового градоначальника. Им оказался довольно молодой сотрудник прежней мэрии, уволившийся из-за несогласия со Скольниковым.