За подобное заявление Алексей был удостоен твёрдой пощёчины.

— Да, — кивал Алексей в широко раскрытые глаза родителя. — Я предал свои идеалы, вышел из общества и ушёл тогда сразу в отставку! Вы спрашивали меня тогда, почему, Алешёнька, а вот, батюшка, вы воспитали слабодушие во мне! Не в силах я был бороться с общими идеями, способами, которые были неприемлемы для моей чести! — У каждого своё понятие о чести, — согласился отец, еле сдерживая гнев, сложив на груди руки и уставившись в пол. — Но честь заключена в добродетели, и от этого я не позволю тебе отступиться, с кем бы ни пришлось сталкиваться! Не вам вершить! — Отец, — хотел что-то ответить Алексей, но тот взглянул в его глаза и продолжил: — Нет, Алёша, нет… Измени ты вокруг себя сначала что-нибудь в ту сторону, к которой стремишься, а потом уже проси других. И не смей больше дерзить перед государем!.. Пожалей мать.

Алексей немного помолчал. Он понял, что отец на его стороне, что поддержка всегда будет, как бы душа ни болела, но она болела и трясла его обливающееся кровью сердце.

— Я… Я видел сейчас Милану, — вымолвил он, наконец-то, на что взгляд отца стал спокойнее и немного удивлённым. — Она с подругами подъехала к храму, но они скрылись от меня, не поверив ни слову. — Изменяй всё вокруг себя, как тебе угодно, — повторил отец. — И не жди никого у храма… В самом храме вымаливай, коль грешен.

Алексей вдохновенно улыбнулся, а ничего больше не сказавший отец спокойно вернулся в библиотеку.

— Вы ещё здесь? — поспешил в гостиную Алексей, где так и были его два друга.

Те сразу расплылись в улыбках, видя счастливое его лицо.

— А я смотрю на часы, жду и думаю, — рассиживая на диване, улыбался Дмитрий. — Наверное, не дождётся! — Ну, по лицу видно, — отложив газету, которую читал, поднялся Сашка. — Поговорил с ней?

— Да, — кивнул Алексей, потирая руки. — Правда, совсем мало… И они снова сбежали, но я пойду на завтрашнюю службу в этом храме и, клянусь, не упущу! — Ну, наконец-то, ты оживаешь, — обрадованно хлопнул в ладоши Дмитрий и сел удобнее. — Сейчас я вам расскажу, — уселся в кресло рядом Алексей. — Что за настроения теперь и среди детей! Заинтересованные друзья слушали всё, что рассказывал: и о мальчишках с голубем, и об их выкриках, и о том, как прошёл разговор с Миланой и её подругами. Часы шли, согревая, как трескучий камин перед бессонными глазами Алексея, все его надежды…

После того как друзья просидели с ним в беседах до поздней ночи, он не смог покинуть тёплые стены гостиной, чтобы погрузиться в сладость снов. И как только рассветные линии показались на небе, Алексей схватил плащ и поскорее поспешил вернуться в храм.

Очень скоро, самым первым, он прибыл на место и стоял там перед иконами лишь с одним: «Придёт или нет». Его молитва была лишь из двух слов:

— Пусть придёт… Пусть придёт, — и это слышать могли лишь те, кто вошли в храм и своим присутствием заставили замолчать.

Он ждал… Знал, что Милана придёт. И она уже с раннего утра и тоже от бессонной ночи ожидала на улице. Она стояла у дверей дома Татьяны Васильевны, пока завидевшая из окна девица не поспешила позвать вернуться в дом.

— Чего удумали, — шептала та, помогая снять шубку. — Барыня прознает, гневаться будет. Ведь захвораете! — Не могу ждать, — высказала Милана. — Долго ещё? — Подруги ваши спят ещё, — шепнула девица и умчалась вон, завидев вышедшую во всей готовности Татьяну Васильевну. — Ни свет ни заря собралась? — удивилась та с улыбкой к повернувшейся Милане. — В храм мне надо, — умоляюще молвила она. — Неужто барина надеешься вновь увидеть? — улыбалась Татьяна Васильевна. — Слово честное взять хочу, если увижу…. если придёт, — пожала плечами та и опустила глаза от неловкости.

Покачав в умилении головой, Татьяна Васильевна сняла со своих плеч платок и повязала им голову Миланы:

— Растрепалась коса твоя за ночь-то, переплела бы… А так, смотри, чтобы беды не было… Василий! — позвала она вдруг.

Явившийся статный ещё в своём пожилом возрасте дворецкий поклонился:

— Что изволите, матушка? — Одевайся-ка ты под барина да гляди, чтоб Милану нашу не украли! Будешь её кавалером в храм, — сообщила та в добродушной улыбке, на что Василий умчался исполнять просьбу. — Вот, милая, а пока ты там, Василий приглядит, мало ли что.

— Благодарю, — засветилась счастьем в глазах Милана, но пока приходилось только ожидать и гадать о возможной встрече…

А Алексей всё ждал. Восторженность, покаяние, переживание, раскаяние или мольба о спасении — всё замечал Алексей среди людей, которые стояли у икон и перед алтарём, то медленно передвигаясь по залу с горящими свечами, то оставаясь в своих тихих молитвах.

Он просил время поторопиться, ждал. Он не двигался с места и следил осторожным взглядом за каждым, пока не посмотрел вновь на вход. Страшно забилось его сердце, заметив, что Милана явилась в сопровождении некоего пожилого кавалера, гордо выхаживающего рядом с ней.

Её глаза тоже в надежде отправились на поиск Алексея, но…. встав перед горящими свечами, Милана перекрестилась и что-то прошептала. Алексей не сводил с неё взгляда и, решив подойти, остановился возле…

— Прошу прощения, сударь, — тихо заважничал дворецкий в своей роли. — Дама не одна. — Оставь нас, Василий, — вымолвила нежно Милана, не сводя глаз с Алексея, как и он с неё. — Барыня будет недовольна, — шепнул Василий, но послушно отошёл в сторону, крестясь и произнося слова молитвы. — Я думал, это или муж, или жених, — несмело улыбнулся Алексей. — Нет, — робко улыбнулась Милана. — Иное мне судьба сулит, не замужество. — Что же? — заинтересовался Алексей. — К театру меня готовят, — призналась Милана, на что Алексей оглянулся и рукой предложил выйти из храма.