Блеск этого меню просветил мозги Макока, согрел кровь, зазвенел в ушах, будто гимн благородному брюху, в которое вселилась столь непонятная боль. «Десерт — фирменные «Три девушки» с коньяком и шампанским...»

Но не успел повелитель выяснить, что это за лакомство «Три девушки», как в кабинет снова прошмыгнул слуга:

— Высочайший! Недосягаемый! Непогрешимейший! Те лисята совершенно обнаглели, они господ кроликов обижают!

— Врешь, исчадие сатаны! Я же сказал, что никаких лисят у нас нет и быть не может. Это выдумка вислоухитян. За игнорирование дворцовой информации — в подвал!

И снова его величество налег на успокаивающую сердце литературу, энергично развивая интеллект, и тем заглушал раздирающую брюхо боль. Однако королевскому развитию помешали. Словно ледяной град, обрушились на него неожиданные известия:

— Властелин! Гениальный! Лисята начали мошенничать!

— Державнейший! Лисята хулиганят, развратничают с волчатами!

— Грабят, обкрадывают господ кроликов.

— Берут взятки, спекулируют!

— Живут в краденых домах, разъезжают на ворованных машинах...

— Славят бога Блата!

Чем дальше слушал Макок информацию холопов, тем шире становилась его улыбка, делалась горькой и колкой. «Ну и врут, глупцы! Понаслушались пропаганды вислоухитян и дерут глотку, разводят панику. Знать, придется их немного в подвале остудить».

Действительно, кто же мог поверить, что в священном краю заведется такое зло, что господа кролики будут славить не бога и короля, а какого-то неслыханного идола Блата!..

И все же крохотная бацилла сомнения проникла сквозь твердый череп монарха и принялась теребить мозги. Тогда непогрешимый и единодержавный обратился к своему духовнику. Узнав все королевские беды, ксендз осторожно напомнил:

— Пресветлый князь! Кого бог любит, тому и крестик дает. Не огневил ли случайно господа, произнося: «Got mit uns»? Дело в том, что, произнося такое, уподобляешься владыке неба и земли, но и как бы унижаешь его, низводишь до лакея. Подумай, сын мой помазанный! «С нами бог». Значит, не мы — его дети — с ним, а он с нами, он шагает по нашим стопам, он наш слуга!.. Уж не буду вспоминать, чем закончил Гитлер с этим лозунгом...

— О, mein Gott! Я совершенно не подумал, — схватился за больной живот Макок. — Теперь всегда буду говорить: «Wir mit Gott!» [31]

Но после исповеди и причастия здоровье короля не улучшилось. У поясницы не прекращался подозрительный внутренний монолог, а королевский аппетит, гордость всей страны, пал ниже мужицкого. Возникла опасность похудеть. «Народ не опознает, нужно заказать новые портреты», — горевал монарх.

Чего только не предпринимали придворные, желая рассеять грустные думы короля и поднять его настроение. Орденами, медалями, лавровыми листами и птичьими перьями увешали и украсили своего государя. Он попросту сгибался от металлической ноши и заслуг перед кроличьей нацией. Прочие знаки славы он нацепил сам. А раз вешал, то, видимо, знал за что, видать, заслужил.

Когда ничего не помогло, позвали шута. Тот пересказал все анекдоты королевства и наиболее интересные новости. Макоку особенно понравилась история, в которой один кролик, соревнуясь сам с собой, досрочно откормился и пришел во дворец проситься в меню властелина. «Какой патриотизм, какая сознательность у этих моих созданий!» — воскликнул император, на минутку забыв о боли. А шут прилагал все старания:

— Разве болезнь вашего величества — болезнь? Плевать на такую хворобу! Закопать и табак посадить. Вы здоровы, как жеребчик. А болен-то правитель Лопоухии Кевеша — тот скоро и ноги протянет.

— Вот видите — просиял Макок. — А что те пустомели болтают, какие пускают пузыри! Немедленно пригласите господина министра информации!

Ничего плохого не думая, министр выложил то же самое, что ему и королю сообщили курьеры: лисята не только терроризируют кроликов, но и плодятся ужасно быстрыми темпами, морально отравляют сознание приличных четвероногих.

Макока разобрал неудержимый злой смех, и непогрешимый так откровенно расхохотался, что через глотку стал виден только что съеденный завтрак.

— Что ты тут болтаешь, старая перечница! — произнес король успокоившись. — Неужто все кролики таковы?

— Разумеется не все. Я говорю только о выродившихся, а вам уже мерещатся все. Вы, ваше величество, плохо думаете о господах кроликах! А лисья эпидемия ширится, и ей надо немедленно объявить войну!

Слушая это, гениальнейший не верил своим ушам.

— Нет! Got mit... wir mit Gott! — страшным голосом вскричал всемогущий. — Я не позволю клеветать на господ кроликов.

Однако министр информации, хоть и кроличьего происхождения, был честен и смел: