Дарье последовал за ними, пребывая в уверенности, что во дворце применили запрещенное заклинание. Не могут же в один день все начать говорить о женитьбе?

— Отец еще не знает? — спросил Далмар у Рольца, когда тот, скривившись — рана еще давала о себе знать, — устроился в кресле.

Дарье остался стоять.

— Нет, не успел. Тебя первым встретил. Утром был у магистра, а потом сразу во дворец.

— Невеста-то кто? — поинтересовался Дарье. Пусть его высочество не был наследником, но он являлся членом королевской семьи. Вдобавок Дарье была прекрасно известна привычка принца влипать в неприятности и общаться со всяким сбродом. Сколько раз он вытаскивал младшее высочество из переделок! Не счесть.

— Тут есть одна проблема, — смутился вдруг Рольц, — но я ее решу.

Дарье с принцем переглянулись.

— Невеста хоть в курсе своего счастья? — уточнил князь, уже подозревая, что с невестой не все так просто.

— Конечно, — заверил их Рольц с широкой улыбкой по уши влюбленного человека.

— Тогда буду рад с ней познакомиться, — хлопнул ладонью по столу Далмар, — и давайте две свадьбы в один день, а?

Дарье ответил кислым взглядом. Вообще-то, он на похороны уже настроился, но расстраивать Рольца не стал. Видно же, что человек нашел свою любовь. Везунчик.

— Я подумаю, — не отказал прямо князь.

— Ваше высочество, срочный запрос из Управления расследований. — В кабинет, постучав, просунул голову секретарь.

— Батюшка опять недомогает? — спросил принц со вздохом и махнул рукой. — Давай уже.

Снял магическую защиту, вскрыл пакет, просмотрел послание, присвистнул:

— Надо же. Кого-то из отступников взяли. Хм, а вот это уже интересно. Дарье, — поднял голову, — нам срочно надо в тюрьму. Как раз успеем на заседание.

Бесцветный голос громко и четко зачитывал разрешение на ментальный допрос, результат которого и будет являться доказательством вины.

— Тать-Ана Корбаль, подозреваемая в сговоре с отступниками, в получении от них крупной денежной суммы серебром и золотом, в участии в ритуале по оживлению отступника Шаркея, а также в сохранении жизнедеятельности стражей Убивающей Плети и Ломающего Хлыста, признается виновной в сокрытии своих преступлении и отсутствии раскаяния. Суд считает нужным проведение глубокого ментального допроса.

То есть подозреваюсь я во многом, а виновна в первую очередь в молчании. Так меня и не спрашивал никто больше. Никаких допросов. Никаких «чистосердечное признание смягчает вину» и пустой лист на стол. Приволокли после обеда в зал со скованными руками и ногами, поставили на колени — для устрашения, наверное, вот и все правосудие.

Народу в зале было немного: человек пять в серых мундирах стражей, еще пара в гражданском, моя охрана в количестве шести человек, да белой вороной — молоденький рыцарь в плаще.

И это процесс над отступницей? Прям неуважение какое-то.

Я стряхнула лезущие на глаза короткие пряди. Облик вернулся, а вот волосы веревка кромсала мои собственные — проще ей так, наверное, было. Так что вид у меня был далек от совершенства: то ли больная, то ли закоренелая преступница.

В голове шумело, стоять на коленях было трудно, тело выкручивало от слабости, перед глазами плыло, лица сливались в одно мутное пятно, только капитан и выделялся своей активностью. Впрочем, улики против меня были столь серьезными, что и без его активности меня вряд ли бы оправдали.

После перечисления моих прегрешений повисла напряженная пауза. Народ заволновался.

— Пришло разрешение из дворца?

— Еще нет. Утром отправили, до сих пор ждем.

Капитан выругался, ему любая проволочка была поперек горла.

— Начинайте, под мою ответственность, — принял он решение, перечеркивая мой шанс на жизнь. Впрочем, какой там шанс? Вряд ли во дворце решат меня помиловать.

— Но...

Я повернула голову — белый растерянно комкал край плаща, явно не зная, как ему поступить.

— Не положено без разрешения, — еле слышно возразил он.

Капитан шагнул ближе, навис над парнем, давя своим авторитетом — рыцарь аж ниже ростом стал.

— Ты стражей на ее запястье видел? Что тебе еще надо? Чтобы она Шаркея сюда привела?

Парень побледнел, замотал головой. Мне даже его жалко стало. Капитан прав — чего тянуть? Раньше начнем, быстрее закончим. У меня уже колени ноют, и хочется одного — лечь и закрыть глаза.

— Давай загляни ей в голову и сам убедишься, что она тварь.

Тварь — это было грубо.

А белые, оказываются, кроме целительства имеют и вторую специализацию — менталистика. Занятно. Впрочем, очень скоро мне будут безразличны белые, синие и остальные цветные товарищи. Внутри жила стопроцентная уверенность, что допрос я не переживу.

— Под вашу ответственность, капитан, — предупредил рыцарь. В поле моего зрения возникли белый плащ с длинной туникой, перехваченной широким поясом, высокие блестящие сапоги.

— Прости, — парень наклонился, пальцы легонько прошлись по волосам. — Красивая, — вздохнул он, — даже жаль убивать.