Шрифт:
Сидя упаковывается в него. Замерев, сидит обнимая колени. Пустым взглядом смотрит вперёд, на костер. зубы стучат.
– Теперь с вами...
– разворачиваюсь, на уже переодевшихся в сухие трусы пацанов.
Отвешиваю им по лещу.
– Двойка, идиоты, двойка! Вы подставили всю группу.
Вот какой наркотой их Бедолага кормил. Тестостероном! Ну все же как на ладони...
– Да чо подставили-то?
– огрызается Честный.
– Потому что знали и промолчали! А у вас компетенции такой нет - промолчать. Все здесь...
– обвожу группу рукой.
– Проверенные у психиатра люди. Прошедшие проф тесты. И подготовку. У всех здесь есть оружие.
Достаю свой нож.
– Ночью, за десять минут этим тихо можно перерезать всю группу. И у нее он есть тоже!
– Да Вы гоните, зачем ей это?!
– растирается вафельным полотенцем Радио.
– А ты знаешь кто она?! Откуда она?! Какие у нее цели?! Нормальная ли она, блять?! Или сбежала из психушки?! А может она маньяк. А может рецидивист. И ей терять нечего! А может ей свидетели не нужны? Кто это вообще?! У старших в группе могут быть ориентировки. А вы, сопливые, об этом можете не знать! И обязаны сообщать обо всем!
– Несколько дней с нами спала. Никого не прирезала...
– бормочет недовольно Честный.
– Пока вы не знали кто она. Но вы же, сука, узнали и себя сделали потенциальными мишенями, промолчав! Вы стали для нее источником опасности. Дебилы, вашу мать. Или просто так, по вашему человек скрывает свою личность и прёт сотку через тайгу зимой?! Вы за неё отвечаете?!
– Отвечаем.
– Шкурами своих братишек??
– А она мне кстати ножом угрожала… Ну не совсем - угрожала. Но - да, в общем-то… - чешет репу Самойлов.
– Вот!
– тыкаю на него пальцем.
– Вот ты чмошник… - шикают на него “пострадавшие”.
– Сам же говорил - прессанул первым! А она ножом написала просто.
– Я еще раз спрошу: шкурами своих братишек?
– одергиваю их.
Упрямо хмурясь, опускают взгляды.
– Членоголовые, блять! По спальникам!
Я, конечно, утрирую именно эту ситуацию. Но они должны понять логику. Такие милые барышни и вырезают группы в горячих точках, прикинувшись пострадавшим мирняком.
Раздуваю угли, двигая глубже котелок.
Боковым зрением вижу, как другие парни накидывают на девчонку несколько спальников ещё сверху. И она сидит в горе одеял.
Маленькая и несчастная. Изредка порхая своими ресницами.
Втихаря что-то передают по рукам ей.
– Держи, - высовывают в руки.
– Бери-бери... Ешь. Он не на тебя... Пацанов ругает...
Всхлипнув, отворачивается, слезы текут градом по лицу. Горько судорожно дышит. В руке зажата шоколадка.
О-о-ой, блять...
– вздыхаю устало.
– Не было печали… купила баба порося!
– подпирая щеку смотрит на неё с умилением Танго.
Подстава, да. Несу ей чай…
Глава 19 - Выбора нет
Я умею не плакать. Как бы не было обидно и плохо. Прятаться в ракушку, отстраняться от реальности, уходя в себя.
Но оказывается, я не умею не плакать, когда меня искренне жалеют. Это что-то совсем другое. Никакая защита не выдерживает, если внутри больно и кто-то тебя "гладит и обнимает". И меня сейчас тут многие так или иначе "гладят". Тем, что отворачивались, тем, что полная тишина в лагере и никто меня не обсуждает. Спальниками этими. Шоколадкой...
И я реву.
Но это ещё ничего не значит. Это совсем не значит, что кто-то поможет. Им прикажут, запугают, купят, обманут... Что-то да подействует.
Алишер пойдет на все. Потому что, если он меня потеряет, отец сразу убьет его. Алишер очень любит жить. И жить так, как ему нравится.
Чтобы прекратить рыдать, я пытаюсь отвлечься.
Парни делают "баню по-черному". Груда крупных камней из реки, сложенные горой. Сверху лапник и сухие сучья. Все это горит как огромный шатер, топя снег. Почему они называют это баней, я не понимаю. Но смотрю на высокий огонь, стараясь ни о чем не думать.
Псих, словно негласно запретил приближаться ко мне. Они все ходят по диаметру метров пять вокруг меня. Нарушив его лишь единожды, когда накрывали спальниками и отдали шоколадку.
Я глажу ее пальцами. Она ценная для меня. И совсем не хочу съедать. А вот горячий чай выпиваю.
Псих с другими инструкторами, выжав наши вещи, развешивает на дереве. Обувь перевёрнута и висит на тонких пеньках подлеска.
– Они же не высохнут до утра, - комментирует Радио.
– В мокрых пойдешь, - ухмыляется Танго.