Боцман с кряхтением поднялся на ноги и спрятал флягу во внутренний карман бушлата.

— Это, друзья мои, долгий разговор. А пока — что делать вот с этим… явлением?

Казаков обернулся — и не поверил своим глазам. В углу кокпита сидела, привалившись к сундуку Зирта в изодранном мичманском мундире. Волосы, короткие, рыжевато-каштановые были растрёпаны, и стоящая над девушкой Кора, повизгивая, вылизывала её лицо…

Казаков едва сдержал матерное ругательство.

— А она-то здесь откуда?

Сергей щёлкнул складным лезвием ножа, спрятал его в карман.

— Понятия не имею. Может, с «Гель-Гью» перепрыгнула, когда мы столкнулись?

Казаков поморщился, делая попытку вспомнить хоть что-то. Получилось так себе.

— А мы разве сталкивались?

— Может, и сталкивались. — Серёга пожал плечами. — У меня, честно говоря, в голове всё перепуталось. Но одно я знаю точно: когда мы вынырнули с Фарватера — она тут и лежала, на этом самом месте.

Зирта пошевелилась и тихо застонала. Кора взвизгнула и удвоила свои усилия — теперь она облизывала не только щёку, но лоб и даже нос девушки.

— Может, оставите воспоминания на потом? — осведомился Валуэр. — Ваша гостья пришла в себя, ещё минута — и придётся с ней как-то объясняться. А что вы ей скажете, господа?

Сергей пожал плечами.

— Что-нибудь придумаем. И вообще — это пусть она нам объясняет, какого чёрта они на нас напали?

— Тогда лучше отнести её в каюту. — посоветовал Валуэр. — Откроет глаза, увидит нас — крику будет, а дядюшкин флагман вот он, рукой подать…

И, отодвинув в сторону Кору, решительно подхватил постанывающую Зирту под мышки. Казаков с Сергеем, переглянувшись, взяли девушку за ноги и по короткому, в три ступеньки, трапу, понесли вниз, в жилую каюту. Жизнь, подумал, Казаков, продолжается. Что бы ни случилось с ними теперь, с кем бы не пришлось объясняться по поводу взявшейся неизвестно откуда адмиральской племянницы — любые неприятности, уж точно, не идут ни в какое сравнение с оставшимся позади вселенским кошмаром, который Валуэр назвал «Мальстрём»…

Конец первой части

— … а того «старого дурака» я тебе ещё припомню… — злобно прошипел Казаков. Это обещание эта завершало длинную, злобную филиппику, адресованную старому другу. Который, конечно, не упустил случая возмутиться.

— Сколько можно вспоминать! Говорил же — не хотел, вырвалось! Стресс потому что.

— Скажите пожалуйста, какая цаца! — Казаков сделал попытку воспроизвести интонации героини Алисы Фрейндлих из «Служебного романа» — Стресс у него!

— А ты как думал? Я, конечно, не знал о Мальстрёме, но Валуэр не раз говорил: если на Фарватере собьёшься с курса или, не дай бог, въедешь в стену — всё, кранты. А тут ещё канонерка эта на хвосте висит… да у кого угодно нервы бы сдали!

— Оправдывайся… — буркнул Казаков. Подобные перепалки здесь, на Бесовом носу, случались между ними с регулярностью раз в два-три дня, с тех пор, как они вернулись на Землю. В Зурбагане было не до того — слишком много навалилось проблем, слишком много вопросов, на которые надо было получить ответы, и всё это срочно, лучше всего, ещё вчера…

Первой и самой острой проблемой стала Зирта. Если бы не Валуэр, разговор в каюте вовсе не состоялся бы: наглая девчонка демонстративно игнорировала доску-переводчик, и реагировала только на вопросы, задаваемые соотечественником. К тому же, она успела понять, где находится — и немедленно потребовала переправить её на «Хассавер», к дяде-адмиралу, угрожая в противном случае, крупными неприятностями. В том, что они воспоследуют, ни Сергей, ни мастер Валу не усомнились — гросс-адмирал Брен ван Кишлерр славился в Зурбагане скверным характером, а о его привязанности к племяннице ходили анекдоты не всегда пристойного содержания.

Отвечать на вопросы о том, что делал «Гель-Гью» в Мире Трёх лун и чем было вызвано нападение на «Штральзунд» Зирта отказалась — отвернулась и молчала, уставившись в переборку. Казаков разглядел в уголке её глаза слезинку, и собрался было пожалеть девчонку, влипшую по глупости в скверную историю — но передумал, увидев сосредоточенно-тревожное выражение на лице Валуэра. Похоже, осознал он, если кто сейчас и нуждается в сочувствии, то это они трое. А упомянутая слезинка — не более, чем актёрство, в крайнем случае — реакция на пережитую смертельную опасность. В том, что «Штральзунд» и все, кто был на его борту (включая собаку Кору и незваную пассажирку) чудом избежали гибели, не сомневался никто.

Серёга сгоряча предложил запереть Зирту в каюте и забрать с собой, на Землю — именно туда они собирались в самое ближайшее время. На что Валуэр резонно возразил, что во-первых, вахтенные на «Хассавере» могли если не опознать её, то хотя бы различить мичманский мундир, и тогда к команде «Штральзунда» неизбежно возникнут вопросы, а во вторых — куда они денут её на Земле? Запрут в сарай и будут держать там, пока ситуация не разрешится сама собой? Или научат русскому языку, после чего примутся перетягивать на свою сторону? Здесь же, в Зурбагане происшествие можно попробовать замять — Зирта, судя по всему, не горит желанием раскрыть подробности истории с «Гель-Гью» не только им, но и вообще кому бы то ни было. Оказавшись на свободе, она, скорее всего, сделает вид, что ничего не произошло, когда судно начнут искать, что разумеется, неизбежно — заявит, что была на берегу в увольнительной и ничего не знает о судьбе, постигшей канонерку.