– На такое ты горазд, не Лоц, – подал голос Угрюм. – Хай с базой и хабаром, скажи спасибо, что живы остались. Колун вон помер ни за что ни про что, царствие ему небесное. Ты вон зараз побелел, седой как лунь стал!

Здоровяк ощупал повязку на голове и поморщился.

– Голова трещит, не помню ничего толком. Как будто вмиг дух вышибло, а потом такая тоска накатила, что прям хоть вешайся. Почему – не знаю. А дале вовсе отключился.

– Мы все попали под колпак кукловода. – Лоцман лег на кровати и закрыл глаза. – Думаю, нас спасло отсутствие прямой видимости. Не мог он заарканить всех сразу. Решил прийти к нам, из-за чего и подставился. Но сдается мне, что застрелить его мы все равно не смогли бы. Не знаю, может, из-за пси-контакта, но меня очень тяготит его смерть… Даже смерть Колуна таких эмоций не вызывает.

– Да уж… Фанатик, говоришь, его грохнул? – пробурчал Сидор. – Оно и понятно. У него мозги промыты, вот и смог.

Охая, он поднялся на ноги и проковылял в ванную.

– Черт! – донесся оттуда его возглас, а следом звук разбитого зеркала. – Вот уж реально, седой так седой, мать вашу!

Справив нужду, Сидор вернулся в комнату и подошел к окну.

– Шустрик, по ходу, все, – произнес он, изучив двор через незастекленную часть рамы. – Кончился…

Лоцман и Угрюм никак не отреагировали. Сидор смерил их тяжелым взглядом, затем лег прямо у окна и прикрыл лицо предплечьем.

– Перевести дух надо чуток да рвать когти отсюда… Седой, блин… твою мать.

Воцарившуюся в квартире тишину разбавлял только тихий шум дождя. Сквозь дыры в оконной раме с улицы тянуло прохладой, да изредка залетал ветерок. Охотники за наживой лежали, собираясь с силами, не двигаясь, думая каждый о своем. Бессонная ночь, борьба за жизнь, изнуряющая усталость притупляли страх возможной встречи с «каменщиками».

Первым нарушил тишину кашель Угрюма.

– Вот же гадство… – произнес он, как откашлялся. – Реально же мозголома больше жаль, чем Колуна… Чертова Зона… И сделать ниче нельзя… – Угрюм помедлил, подбирая слова. – В общем, понял я тут кое-что… Не вернусь я к Кесарю. Колун умер, Коляй по Зоне не ходок уже. Дошкандыбаем с ним до Беневки, потом до Нежихова… через северные кордоны как-нибудь доберемся до Беларуси, а там, если уж совсем повезет, махнем в Крым, к морю, под теплое солнышко.

– Угрюм, по ходу, кукловод тебе конкретно мозги свернул, – криво усмехнулся Сидор. – В Крым собрался с Коляем. Как, на какие шиши, с какими ксивами? Про переход через Полесский заповедник я вообще молчу… Коляй-таки не Никола-чудотворец, ногу не намолит. На что расчет? На прихоти Зоны? Я на его месте застрелился бы. Нахрена такая жизнь, мучение одно.

– А нехай, там видно будет. – Угрюм поднялся и принялся осматривать комнату, прикидывая, что можно взять с собой. – «Хеклер» Колуна я заберу, двух обрезов маловато будет для перехода. Сухпая с медикаментами тоже трохи возьму.

Лоцман резко сел на кровати. Угрюм, сам того не подозревая, помог ему определиться.

– Я тоже ухожу, Сидор, – сказал он. – Хватит с меня ходок-наводок. И мертвецов тоже предостаточно.

– Зови меня Седой, – хмуро буркнул тот. – Сидор пропал… сгинул вместе с кукловодом. А ты, значит, из гуманитария гуманистом заделался.

– Гуманистом, не гуманистом… Колун вот, – Лоцман кивнул на труп цыгана, – зверем был, а спас жизнь Коляю. Я буду простым, обычным сталкером. А там видно будет.

– Ясно, – сказал Седой. – Вот что скажу, мужики. Разделяться нам никак нельзя. Кончимся поодиночке. Давайте перекурим, успокоимся и вместе уйдем.

– Надо поспешать. – Угрюм прошел на кухню, принес консервы, воду. Дал напарникам по две банки, открыл ножом две свои и начал быстро есть.

Лоцман нашарил в кармане комбеза складник и тоже открыл банку. Будь он один, бежал бы уже с Припяти куда глаза глядят. Но бросать товарищей не дело. Пока еще товарищей…

– Артефакты предлагаю поделить на троих, – торопливо проглотив кусок холодной тушенки, сказал он. – Припасов возьмем, кто сколько сможет унести. Остальное придется бросить… Седой, что скажешь? И что скажешь Кесарю?

– Да, не вижу других вариантов. А что Кесарю скажу… Скажу, что половину бригады Зона языком слизнула. Скажу, что вышел с Припяти один… к Шустрику не полезу, хрен с его нычками и схронами. Там еще одна кукла где-то шатается. Кесарю придется довольствоваться тем, что осталось в старом схроне.

– Так сказать, Кесарю – кесарево, сталкерам… то бишь нам, что Зона пошлет, – неуклюже пошутил Лоцман. – Надо уходить, пока «Камень» не нагрянул. Что с Колуном будем делать? Тут оставим?

– Я хоронить не буду, – глухо произнес Седой.

– Колуна я похороню, – сказал Угрюм. – Тут на этаже есть подходящая аномалия. Комбез со шмотом захарим в какой-нить квартире.

Товарищи кивнули в знак согласия.

Все сборы заняли около десяти минут. Втроем сняли с Колуна комбез, бронежилет, берцы, самого завернули в плащ вышибалы. Угрюм вынес тело из квартиры, прихватив с собой противогаз мертвеца, чтобы отметить «могилу». Лоцман взял себе нож Колуна, Седой – КПК и пистолет, Угрюм забрал четки цыгана. Из припасов Шустрика каждый набил свой рюкзак, чем посчитал нужным.