— Это Окас, — заявил Бельцер. — И парень с ним. — Он оглянулся, но в настоящих Вратах было пусто. Картина в сфере стала мерцать и изменилась. Путники увидели хижину Финна : жарким огнем, пылающим в очаге. Окас, скрестив ноги и «крыв глаза, сидел перед огнем, а Киалл — за столом.

Сфера исчезла.

— Он нашел старика, — сказал Бельцер. — Нашел Окаса.

— И вернулся назад раньше нас, — добавил Финн. Чареос затушил костер, и все четверо зашагали по снегу через долину.

В хижине Окас открыл глаза и сказал:

— Они идут.

— А я уж начал терять надежду, — признался Киалл. — Двенадцать дней в этом лесу — долгий срок.

— Они ушли оттуда раньше нас, — усмехнулся Окас. — Просто я знаю, как пользоваться Вратами, а они — нет. — Старик встал и потянулся. Он был мал, не больше пяти футов ростом, сутулый и с торчащим животом. Ему могло быть сколько угодно лет, от шестидесяти до ста, и казалось, что сильный ветер способен сбить его с ног. Однако он проделал весь путь по снегу в одной набедренной повязке, нисколько как будто не страдая от холода и усталости. При этом он почти не оставлял следов на снегу, словно весил не больше птицы. — Расскажи мне все, что ты знаешь о великом хане, — сказал он Киаллу.

— Не понимаю, зачем тебе это.

— Я видел, как он повел свои войска на Дренайскую землю. И был при Бел-Азаре. Он был сильный человек, этот хан. Быть может, даже великий. Но теперь он умер, не так ли?

— Я не слишком много о нем знаю. Он победил дренаев и вагрийцев, умер несколько лет назад и похоронен в гробнице Ульрика.

— Тут ты ошибаешься. Он похоронен в безымянной могиле, но я знаю, где она. Как он умер?

— Не знаю. Кажется, сердце отказало. Очень многие люди умирают от этого — даже короли. Ты уверен, что Чареос придет сюда?

Окас кивнул и налил себе воды.

— Я послал им весть. Они придут. Но толстый Бельцер разочарован. Он хотел вернуться в джунгли, чтобы найти тебя, а заодно и разбогатеть. Толстый Бельцер всегда хотел стать богатым.

— Он твой друг?

— Все люди — друзья мне. Мы все принадлежим Мечте. А толстый Бельцер мне особенно дорог.

— Почему? Разве его есть за что любить?

— Спроси меня об этом еще раз через полгода. Теперь я буду спать. Я старше, чем кажусь на вид.

Киалл счел это невероятным, но промолчал. Окас снова устроился перед огнем, скрестил руки и уснул сидя. Киалл задул лампу и улегся на кровать.

Скоро придут остальные, и они отправятся на поиски Равенны.

Спал он крепко, без сновидений.

Прошло еще два дня, прежде чем измученные путники добрались до хижины. Бельцер первым ввалился в дом, стиснул Окаса в медвежьем объятии и стал кружить, пока старик не залился восторженным смехом.

— Как это ты жив до сих пор, толстяк? Как это тебя не убили?

— Пытались, а не вышло. — Бельцер опустил старика на пол, вглядываясь в его морщинистое лицо и слезящиеся глаза. — Клянусь Истоком, ты сам-то еле жив.

— Недолго осталось, — улыбнулся Окас. — Мечта зовет меня. Но я еще побуду немного с моими старыми друзьями. — Старик обернулся к Чареосу, который скинул свой обледенелый плащ и, весь дрожа, снимал с себя перед огнем мокрую одежду. — Нам надо поговорить с тобой. В задней комнате.

— Да.

Окас ушел в мастерскую. Чареос достал из котомки сухой камзол, оделся и последовал за ним. Старик взял его за руку, крепко сжал и несколько мгновений подержал так.

— Садись, — велел он, — расскажи мне о цели вашего странствия.

Чареос рассказал о набеге на деревню и о любви Киалла к Равенне.

— Остальные присоединились к нам по разным причинам. Бельцер — пропащая душа, упавшая с высот, а Финн боится, что Маггриг после его смерти останется один.

— Ну а ты?

— Я? Мне все равно больше нечего делать.

— Вся ли это правда, Чареос? Нет ли у тебя своей заветной мечты?

— Это чужая мечта. Она никогда не была моей.

Окас взобрался на верстак и сел, болтая своими короткими ножками над полом.

— Не твоя, говоришь? — сказал он, пристально глядя на Чареоса. — Значит, ты тоже не ведаешь, куда приведет тебя твой путь. Расскажи мне о Тенаке-хане и о ночи в надвратной башне.

— Я вижу, ты знаешь все на свете, Окас? — улыбнулся Чареос.

— Нет, не все, потому и спрашиваю.

— Он поднялся к нам, и мы всю ночь проговорили о самых разных вещах: о любви, о жизни, о власти, о войне и долге. Он был сведущий человек. И у него была мечта, но он сказал, что звезды препятствуют ему.