– Нет, – всхлипывает Мира, – нет… Черт, нафига я с ним?.. Вот дура, дура! – Она замечает меня, моргает жалобно ресницами, – Алин… Я дура такая…

– Все мы дуры, – со вздохом соглашаюсь я, понимая, что у Миры тоже какая-то драма, – пошли умоемся?

– Ага, – горестно кивает Мира, – я испортила настроение, блин… Пошли домой?

– Я заплачу и догоню, – говорит Вера, и мы с Мирой двигаемся в сторону туалетов.

Там я привожу подругу в порядок при помощи влажных салфеток, которые всегда таскаю в сумочке.

Выходим мы уже спокойные, прямо к такси, которое вызвала Вера.

Мира и Вера садятся назад, а я неожиданно понимаю, что забыла в туалете сумочку!

– Девочки, я сама доеду, – прощаюсь я, понимая, что Мирку сейчас развезет еще больше, если не уедет, и ухожу обратно в клуб.

В сумочке ничего ценного, телефон у меня с собой, но все равно жалко.

Сумку нахожу там же, где и оставила, забираю и иду к выходу… И внезапно замираю посреди танцпола. Звучит старенькая композиция, медляк, под который я танцевала еще в школе. Это до такой степени удивительно сейчас, до такой степени в тему, что невольно начинаю подтанцовывать, запрокинув голову к темному, в сполохах огней, потолку.

Я чувствую себя в этот момент на удивление легко и свободно, словно не было прошедших тяжелых лет, словно я – выпускница, и впереди у меня учеба в универе и вообще вся жизнь!

Это невероятное ощущение, и прошлое, как старая шкурка со змеи, сползает с меня прочь, растворяется.

Я танцую и не замечаю, как слезы текут по лицу.

Наверно, это и есть то, что за поворотом…

Когда меня сзади обнимают знакомые горячие руки, я даже не удивляюсь.

Конечно, кто меня еще может за этим поворотом ждать? 45

Глаза Ивана мерцают в полумраке танцпола, отражают разноцветные огни. И я не могу оторваться, смотрю, словно завороженная.

Он тоже изучает меня, а затем мягко ведет пальцами по мокрым щекам, стирая с них влагу.

Прикрываю глаза, не в силах вынести этого сладкого ощущения его грубых, но таких нежных пальцев на своей коже. И только теперь, по остроте этой, по дрожи, пробирающей до самых кончиков пальцев, осознаю, насколько скучала.

Насколько хотела.

Чтоб подошел.

Чтоб однажды не выдержал, вышел из своей черной машины и приблизился. Сам. Не давая мне возможности выбрать.

Иногда ужасно хочется, чтоб тебя лишили такой возможности. Редко. Мне думалось, что, после всего случившегося, ни за что не захочу повторить. Вот так просто положиться на силу и опыт мужчины. Позволить ему вести в этой игре, в этом танце.

Никогда. Ни за что.

Но жизнь – странная штука. И ты действительно не знаешь, что тебя ждет там, за поворотом.

И что тебя в самом деле сделает сильнее. Умение противостоять невзгодам? Умение их принимать и перебарывать? Умение не ломаться под ветром? Или гнуться, словно лоза?

Мы не знаем этого.

Я не знаю.

Иван гладит по щекам, так осторожно, словно боится спугнуть. И не тискает меня, как обычно, как ему привычно, жадно и по-собственнически. Нет, его огромная ладонь лежит на талии аккуратно, просто придерживая. Просто обозначая.

И во взгляде нет довлеющего темного вожделения, того, от которого я бежала неосознанно, понимая, что не прогнусь. Сломаюсь.

В его глазах сейчас тоже вопрос.

И, когда наклоняется, медленно, так мучительно медленно, тоже спрашивает.

В этот момент я понимаю, что, стоит мне дать понять, что не хочу, он остановится. И, наверно, даже уйдет.

А за мной по пятам опять будет ездить темная машина, и ее невозмутимый водитель все так же будет молчаливо и терпеливо ждать. Когда я скажу “да”.

Я не знаю, почему круг замкнулся на мне, не понимаю, чем так сильно зацепила этого большого властного мужчину.

И не хочу об этом думать.

И не хочу, чтоб уходил сейчас.

Потому просто подаюсь ему навстречу. Едва заметно. Чуть-чуть…

Иван неслышно выдыхает, замечая мое малюсенькое движение к себе, словно пытается держать себя в руках.

А затем…

Затем ладонь на талии становится железной, прижимает рывком к горячей груди с такой силой, словно впаять нас друг в друга пытается, а губы, требовательные, жесткие, прижимаются к моим, мгновенно лишая воздуха и всяческого соображения.

Я не могу стоять на ногах, нелепо сжимаю сумочку обеими ладонями, намертво зажатыми между нами, закрываю глаза… И лечу. Лечу над землей, уношусь из этого клуба с такой красивой, такой подходящей под мое сегодняшнее настроение музыкой.