Шрифт:
– Ну поставил… – хмыкает Матвей, – он “спасибо” сказал?
– Не важно, как он себя повел. Главное, что я сделал все, что посчитал нужным. А все остальное – уже на его совести.
– Если бы ты Алине сказал раньше про все его дела, то и не таскался бы за ней столько месяцев, – вворачивает Матвей, а Иван лишь хмыкает:
– Тогда я тоже стал бы тварью. Нет, разбираться между собой они сами должны. Я только чуть-чуть подтолкнул… Женщине его номер дал, например… А дальше она сама.
– Ты тоже тот еще манипулятор, да? – смеется Матвей.
– Нет, – роняет веско Иван, – просто… Сама бы Алина дольше доходила. А я… У меня не было сил ждать уже. Пару раз ловил себя на том, что у ее квартиры стою и пальцы к звонку тяну. И в тот момент похер было на Севку, на то, что он дома… Забрал бы ее и все. В последний момент тормозил. Ну и не выдержал в итоге, чуть ускорил события…
– Ну так сказал бы ей, что разобрался с ее кредиторами и проблемами, может, она бы…
– Это не ее кредиторы, – поправляет Иван, – а Севки. И нет никакой заслуги в таком. Любой нормальный мужик так же бы сделал. Вот прикинь, у твоей женщины проблемы… Ты бы их не устранил?
– Устранил…
– А хвастаться бы этим стал?
– Еще чего… Она бы и не узнала о таком…
– Ну вот…
– Ну ладно… А теперь чего? Брат же не простит.
– Мне плевать. Я сделал все, чтоб он встал. И закрыл его долги. Больше я этому гаденышу ничего не должен.
– Он ведь еще придет…
– Да, скорее всего. Но я не родители, я его покрывать не собираюсь.
Пусть сам выгребает.
– А Алина?
– А Алина – моя.
В этот момент я то ли шумно вздыхаю, то ли с ноги на ногу переступаю нервно, но оба мужчины замолкают и поворачиваются ко мне.
Замираю, нелепо сжимая ворот огромного тяжелого халата, улыбаюсь:
– Простите… Я… Не хотела, я… Ой…
Разворачиваюсь и бегу в спальню, ощущая, как пылают щеки и шея. И вообще, я вся пылаю! Ужас, какой кошмар!
Они решили, что я подслушиваю! Да я и подслушивала! Черт!..
Падаю на кровать, задыхаясь от волнения и стыда, закутываюсь в халат.
Что подумают теперь?
Что Иван подумает?
Тут кровать чуть-чуть прогибается под массивным весом, я, в нелепой панике, пытаюсь отползти подальше, но меня ловят и прижимают к горячему телу.
– Ну ты чего, Алин? – гудит мне на ухо Иван, – испугалась, что ли?
Не бойся, Серый сейчас уйдет… Он вообще так, случайно зарулил…
Он бормочет это все, а сам аккуратно распаковывает меня, открывая по очереди: плечи, спину, горящее от стыда лицо. Нависает надо мной, серьезно глядя в глаза:
– Расстроилась?
– Из-за чего? – шепчу я.
– Из-за того, что сказал…
Я пытаюсь понять, что он имеет в виду, не понимаю и мотаю отрицательно головой.
– Понимаешь… Я не мог тебе сказать про Севку… – вздыхает Иван, – это было бы неправильно. Нечестно. А я и без того много хрени сделал…
– А по отношению к кому нечестно? К нему? – я всматриваюсь в темные глаза Ивана, ищу в них ответ, – а ко мне?
– И к тебе тоже… – говорит он, – тут… Как бы оно ни решилось, все равно будет нечестно…
– И ты выбрал его, – киваю я, сглатывая обидный комок в горле.
– Да, – тяжело роняет Иван. – Дал ему фору, потому что… Неправильно я поступил. Не надо было… А потом узнал, что он… У тебя половину квартиры отсудил. После всего, что ты…
– По закону…
– Но не по совести.
Мы молчим, тяжело вглядываясь друг в друга.
И да, я понимаю его. Понимать – не значит прощать, я этому научилась.
– Не прощай меня, – шепчет он, наклоняясь ниже, прямо в губы. Так… горячо… – я себя не прощаю. Просто… Не уходи.
– Не прощу, – эхом отвечаю я, и глаза Ивана становятся темнее, в них – боль и ожидание. – Не прощу, – повторяю. И добавляю, – не уйду.
Глаза Ивана вспыхивают темным, жадным огнем, а в следующее мгновение он наклоняется еще ниже и целует…
И я отвечаю.
И не говорю ему, что на самом деле… Прощаю. Потому что нельзя жить и любить, не прощая.
А я очень хочу жить.
И любить.
Эпилог
– И чего ты его гоняешь? – я щурюсь через окно салона на большущий и конечно же темный внедорожник, в который только что сел Матвей. Причем, дверцу не пожалел, хлопнул от души, так что вся машина затряслась.
Я его понимаю, Мира бывает резкой.
И сейчас вот… Не пожалела. Наговорила всякого, выгнала.