Но кондотьер никогда в Аксамале не бывал. Свои убеждения взрастил на слухах и сплетнях, а после свято в них поверил. Как фанатичный верующий в «Деяния Триединого». Слепо и безоговорочно. Переубедить его вряд ли кто-нибудь бы смог, а потому Флана и не пыталась. Просто молча слушала излияния поседевшего ребенка, обиженного тем, что другому купили большую и красивую игрушку, а после взяли покататься на карусели.

Да, Жискардо собирался возродить империю в тех границах, в которых она была до осени этого года. От моря до моря. Но аксамалианцам в его планах места не было. Точнее, было, но на рудниках, каменоломнях, на прокладке каналов и добыче соли на уннарских лиманах. Этих зажравшихся, наглых выскочек следовало, по его мнению, уничтожить, а город заселить честными тружениками: добросовестными ремесленниками и купцами, храбрыми военными (разумеется, из его, Лесного Кота, армии) и достойными банкирами…

По мере того как он открывал свои намерения перед Фланой, в душе ее зрела ненависть. Как же можно чесать всех под одну гребенку? Ну никак не походил слепой мастер Кельван, отец ее подруги Литы, на зажравшегося выскочку. А ведь он коренной аксамалианец, в пятом поколении! А Мастер? Многие из провинциальных служак способны с такой беззаветностью служить долгу, растрачивая для пользы дела большую часть невеликого жалованья? А если еще припомнить… Да нет уж, не стоит.

А Жискардо говорил, говорил, говорил… Разумеется, он был уверен, что рядом с ним бессловесная дурочка, не способная ни к чему, кроме постельных утех. Из тех, о ком говорят: волос долог, а разум короток. Поэтому он и выложил ей свой план нового, теперь уже решающего штурма Аксамалы. Сил кондотьер накопил достаточно и намеревался ударить теперь не тремя, а шестью колоннами, растянув их вдоль стены на три мили. Столица Сасандры – самая большая крепость в мире, с длиной ее стен не сравнится ни один город. И теперь это сыграет против нее же. У защищающихся просто не хватит сил отбить все шесть одновременных точечных ударов. А мощный резерв, который Лесной Кот намеревался расположить вне зоны досягаемости крепостных арбалетов, решит схватку в пользу нападающих. Стоит только одному из штурмовых отрядов захватить сколь угодно малый участок стены… Иллиос без особого труда обезвредит колдуна-защитника – силенок хватит, в прошлый раз только стрелки помешали… Кроме того, по мнению кондотьера, у горожан, сражающихся отчаянно, никудышные командиры. Один-два, возможно, еще и догадываются о таких понятиях, как «тактика» и «стратегия», а остальные – сброд, наспех обученный, с какого конца за алебарду хвататься. Вовремя прикрыть дыру, подтянуть подкрепление, перебросить силы в нужное время и в нужное место они не смогут. Рылом не вышли.

Штурм он назначил на пятнадцатый день месяца Филина.

Войска усиленно упражнялись на насыпном валу, который не уступал стенам Аксамалы в высоту. Отрабатывали взаимодействие между арбалетчиками, щитоносцами и штурмовыми отрядами, оснащенными фашинами и лестницами. Заучивали систему сигналов и оповещения, которые позволили бы ночью понимать распоряжения командиров, но вместе с тем призваны были сбить с толку противника. Жискардо делал ставку на слаженность, выучку и внезапность атаки.

Флана тоже сделала ставку на неожиданность. Нынче же ночью, после второй стражи, или никогда уже.

Ритмичное падение капель отмеряло мгновения. Это неправда, что время всегда течет одинаково. Всякий, кому доводилось ждать чего-то очень сильно, с легкостью докажет обратное. Время замедляется, становится вязким, будто мед, к которому мухами липнут человеческие надежды, желания и страхи.

И вот наконец звякнул серебряный молоточек, ударяя по щиту маленького латника, осадившего свирепо оскалившегося коня на крышке клепсидры. И еще раз.

Вторая стража.

Флана бесшумно выскользнула из-под одеяла. Лесной Кот заворочался, что-то забормотал. Девушка замерла, похолодев, но кондотьер перевернулся на другой бок и засопел, уткнувшись бородой в подушку.

Она не рискнула зажигать огонь. В слабом отсвете факелов, пробивающемся снаружи сквозь плотную ткань шатра, нашарила кожаные штаны, полотняную рубаху, короткую курточку и сапоги. В спешке, промахиваясь мимо штанин и рукавов, оделась. Перетянула талию ремнем с притороченным кордом в ножнах. Скрутила волосы в узел, натянула поверх берет.

Кажется, все. Готова.

Осталось самое трудное.

Получится ли? Хватит ли сил, а главное, решительности?

Флана постояла некоторое время, собираясь с духом.

Страшно? Да, пожалуй. Но не страх мешает больше всего, а брезгливость. Словно крысу или паука предстоит взять голыми руками.

Ну же! Давай!

Широкий меч Жискардо, приставленный к изголовью кровати, вышел из ножен с тихим шелестом. Не звякнул, не скрипнул.

Какой тяжелый…

Девушка перехватила рукоять двумя руками, крепко сжала, примерилась.

Как там учил Эре Медвежонок?

Не понуждай меч идти несвойственным ему путем. Просто задай направление, а остальное он сделает сам.

Что ж, попробуем сейчас. По крайней мере, одна попытка есть. На вторую времени может не хватить.

Флана, затаив дыхание, подняла меч над головой и, зажмурившись, обрушила его на шею спящего кондотьера.

Глухой стук. Бульканье…

Вздохнув несколько раз поглубже, она открыла глаза. Жискардо умер, не издав ни звука. Скорее всего, он не успел ощутить боль. Тем лучше для него. Не мучился.

Остро отточенный клинок не подвел. Одеяло быстро напитывалось кровью из перерубленных жил, а откатившаяся голова скалилась белозубой улыбкой в темноту шатра. По телу Жискардо еще пробегала дрожь. Флана вспомнила, как в детстве поразилась бегающей по двору курице с отрубленной головой.

Ну, прощай, Лесной Кот…

Осторожно, стараясь не измараться в крови, девушка взяла голову кондотьера за волосы, подержала на вытянутой руке, чтобы стекла кровь, поражаясь при этом собственной толстокожести… И вдруг ее скрутил рвотный спазм. Беспощадный, выворачивающий наизнанку. Флана рухнула на четвереньки, выворачивая на ковер содержимое желудка – к счастью, она почти ничего не съела на ужин. Голова со стуком укатилась в угол.