Направляясь к первому мосту, я поднимаю глаза, чтобы осмотреть арку, убедиться, что никто подозрительный не наблюдает за мной, не ждет меня. Иду дальше и чувствую на себе взгляды. Смотрю на экран своего телефона, решая, стоит ли мне требовать ответа, где Алекс.

Честно говоря, мне следовало бы выбросить свой телефон, но есть шанс, что Алекс свяжется со мной. Тот факт, что он еще этого не сделал, не радует.

Я обхожу огромный камень, место, где мы с Алексом вместе шпионили за Эриксоном. Он не может быть слишком далеко, если он вообще в парке. Я поднимаюсь на вершину и использую возвышенность для осмотра.

Никаких избитых, потерявших сознание ученых в поле зрения. Я чертыхаюсь и начинаю спускаться, когда мое внимание привлекает щелчок. Останавливаюсь и жду, чтобы услышать снова, затаив дыхание. Медленными движениями я крадусь к листве, туда, где высокая стена кустарника отделяет улицу от парка.

Никакого шума, и Алекса нет. Я выдыхаю, выпуская свое разочарование вместе с раскаленным воздухом из легких, и снова начинаю уходить.

Все происходит в мгновение ока. Не успеваю даже моргнуть, чувствую острую боль в шее. Пытаюсь отогнать насекомое, а затем появляется резкое и ужасное осознание того, что это игла пронзает мою кожу.

Впервые с тех пор, как я себя помню, мой пульс меняет темп. Я чувствую, как он замедляется, биение становится слабее. Гулко отдается в ушах, звуки парка затихают вдали.

Мои мышцы расслабляются, и сильные руки опускают меня на твердую землю.

Нападавший наклоняется, а я лежу беспомощная. Гнев наполняет мою кровь вместе с наркотиком, который он ввел мне в кровь. Я пытаюсь пошевелить губами, сформулировать слова, потребовать объяснений, но мой рот так же неподвижен, как и все тело.

— Не такой легкий, как твой коктейль из наркоты, — говорит Алекс, сверкая голубыми глазами, — но кетамин прекрасно справляется со своей задачей.

ГЛАВА 14

ЭКСПЕРИМЕНТ

АЛЕКС

В греческой мифологии судьбу решали три богини. У каждой души была жизненная нить, течение жизни, вплетенное в бечевку. Одна богиня прядет нить, другая измеряет, а третья перерезает бечевку в момент смерти.

Согласно мифу, они управляли каждой судьбой, и никто не избежал своей участи.

Ученый во мне отвергает философию и мифологию. Тем не менее, я восхищаюсь мудростью этого урока. Потому что, конечно, цель любой религии — учить морали.

Мы не ангелы-мстители и не божества судьбы.

Блейкли сказала мне эти слова, и она понятия не имела, насколько была права.

В ту ночь, когда зверски убили мою сестру, не было божеств судьбы.

В ее истории не было морали, и вот, какая участь постигла ее. Ее украли, вырвали из нашего мира самым жестоким образом.

Не было ангелов-мстителей, чтобы уравновесить чашу весов, только убийца-психопат, жаждущий утолить свой голод.

Я потратил месяцы, пытаясь разобраться в этом, пытаясь понять, как человек мог совершить такой зверский поступок. Я проанализировал каждую книгу на тему психопатов. Часами исследовал, но окончательного ответа не было. Хуже того, было очень мало убедительных доказательств того, что монстров, подобных тому, который убил мою сестру, можно исправить.

Я полностью отказался от психологии. Она для меня оказалась не полезнее, чем мифология. Я человек науки. Я ученый-биомедик. Я искореняю болезни.

Затем меня осенило, как будто сама судьба вплела новую блестящую нить прямо в мою жизнь, подарив ответ.

Психопатия — это заболевание разума. Похожее на вирус, инфекцию. Болезнь.

Я не мог вернуть Мэри, но мог остановить распространение болезни.

В конце концов, было только одно решение:

Вылечить.

Предательский звон цепей режет слух, и мои пальцы замирают над клавиатурой.

Она проснулась.

Засовывая руки в рукава лабораторного халата, я захожу в стерильно-белую комнату и отдергиваю брезентовую занавеску. Блейкли лежит на каталке. Ее запястья зафиксированы кожаными наручниками, цепи прикреплены к стене из шлакоблока. Она медленно начинает приходить в себя, ее глаза распахиваются.

Это моя любимая часть. Все так свежо, ново, и полно возможностей.

— Где я, черт возьми? — голос Блейкли хриплый от многочасового молчания. Ее глаза обводят комнату, осматривая окружающую обстановку.

Белые стены. Три больших монитора. Белая доска. Стальной островок с оборудованием. Одна сторона занавеса стерильна и лишена отвлекающих факторов. По другую сторону — моя лаборатория, где происходили многолетние исследования.

Когда ее зрение фокусируется, взгляд Блейкли, наконец, останавливается на мне. Черты ее лица искажаются от гнева.