Шрифт:
Боже…
Горячее дыхание, шепот бессвязный: «Откуда ты такая… Я же тебя сейчас…»
Понимаю, что он меня сейчас.
Слова грубые, царапают, но не пугают. Такое в них искреннее восхищение, такой накал, что еще жарче становится, и я теперь реально горю. И не удивляюсь этому.
Он же обещал…
Когда горячие губы касаются клитора, я этого не понимаю даже, тоже только ощущаю, как тело прошивает таким диким зарядом удовольствия, что невозможно даже реагировать правильно.
Лишь кричать.
И я кричу. Выгибаюсь.
Меня всю трясет, скучивает от бесконечно длящихся спазмов наслаждения.
И не хочется, чтобы это прекращалось…
У меня никогда не было такого мужика!
*****
Это не прекращается.
Потому что охотник мой оказывается неожиданно надо мной, касается губами моих губ, что-то опять шепчет восхищенное…
И резко вторгается во все еще подрагивающее, трепещущее от затихающего удовольствия тело.
Запуская воронку безумия по новой.
Я опять выгибаюсь, опять кричу, а он ловит мой крик губами и целует. Двигается, двигается, двигается во мне! И язык его, жадный, такой же настойчивый и горячий, как и член, проникает глубоко в рот, не дает дышать, забирает последние крупицы воздуха, крупицы жизни.
Я умираю от каждого движения его, мощного, сильного, от разгоняющихся амплитуд, словно волн в океане, они все сильнее, все чаще, все глубже.
Я не могу удержаться на берегу, тону в вязкой смеси нашего дыхания, в его глазах, черных сейчас, безумных совершенно, жадных, в его запахе, одуряющем, полностью лишающем воли.
Цепляюсь за что-то, стремясь обрести хотя бы видимость опоры… И соскальзываю, слабею. Падаю, падаю, падаю…
А он все не оставляет меня, все упорней и сильней двигается, что-то говорит, что-то шепчет… Выходит, переворачивает одним движением…
Жестко бьет по заднице, и это сладкая боль, от которой я кричу! Сокращаюсь опять, сильнее насаживаясь на него, сама, сама!
— Ведьма моя… — рычит он в ответ на мои сокращения, — с ума сводишь… Охеренная… Какая у тебя задница...
И шлепок.
Я снова вскрикиваю от резкой боли, ударяет словно электричеством прямо в лоно, но это блаженно. Я не знала, что мне так нравится!
Это грубо, так грубо…
Это так заводит…
Я кричу, хватаю покрывало в горсть, тянусь изо всех сил к Юре, пытаюсь встать, пытаюсь повернуть голову, просто посмотреть на него, жесткого такого, жестокого…
Но тяжеленная ладонь припечатывает обратно за затылок к матрасу, другая лапа, здоровенная, неожиданно мощная, перехватывает оба моих запястья, заводит за спину, заставляя поясницу изогнуться, ломко и сладко, а движения становятся буквально насильными.
— Не прыгай, ведьма.
Голос его грубый, очень грубый, прерывистый и жадный тоже.
Ощущаю, как движения становятся еще сильнее и быстрее, и в таком положении как-то так попадает он по чувствительным точкам, что меня опять трясет в оргазме.
— Быстрая какая девочка у меня. А подождать, а, ведьма? — он ускоряется, рычит и через мгновение ощущаю, как спину мне заливает горячая жидкость…
После этого меня отпускают.
Позволяют стечь расплавленным оловом на кровать, закрыть глаза…
В полном трансе от произошедшего, в невероятном послеоргазменном блаженстве, от которого все мышцы кажутся мягкими, желейными, ощущаю, как меня укрывают чем-то восхитительно пушистым, нежным. Становится тепло и спокойно.
Охотник что-то бурчит наверху, но я уже не понимаю ничего, уплывая в свою нирвану, в свой сон.
И лишь на самом краешке сознания теплится слабое удивление: я же и так сплю. Как можно уснуть во сне?
Глава 2
Глава 8
— Ты совсем неправильная какая-то ведьма.
У моего охотника белые-белые зубы, невероятно красивая улыбка. И невероятно наглые глаза. Ощупывают, осматривают… Трахают , практически.
Раньше про трах глазами только читала. И не верила.
Теперь приходится поверить.
Такое жесткое желание, транслируемое во взгляде, ничем иным, кроме как трахом глазами, и не назовешь.
— Почему? — мой голос получается каким-то глухим. Далеким. Безвольным.
— Потому что правильная ведьма никогда бы не заблудилась в лесу.