Очередная стычка с одной из штурмовых групп, и вражеский отряд был загнан в трёхэтажный дом, откуда османы стали вести стрелу по приближающимся солдатам, что шли под прикрытием стальной телеги.

— Заливай! — Заорал высокий мужик, перехватив автомат быстро выглянув из-за выступающего от телеги стального листа, по которому сразу прилетело пара пуль.

С криком мужика, по окнам дома сразу была открыта стрельба, а сам кричавший рванул на согнутых ногах зигзагом к строению, где укрылись вражеские солдаты.

За пару секунд добежав до дома, солдат схватил гранату и швырнул её в окно первого этажа, после чего рванул к дверям и закинул в них вторую гранату.

Раздались взрывы и во все стороны в клубах дыма и пыли полетели камни и доски, а часть боевой группы во главе с кидавшим гранаты мужчиной, пошли на штурм дома.

Очередь автомата в раскуроченный дверной проём, и первый солдат залетел в строение, начиная стрелять из своего оружия, занимая позицию, дабы прикрыть следящего солдат, что должен был выдвинуться чуть вперёд.

Пятёрка солдат, быстро и методично приступила к зачистке османского укрепления, беря под свой контроль этаж за этажом, уничтожая, словно беспомощных перед штурмовой пехотой врагов.

Из дома, то и дело слышались выстрелы, а когда они затихли, пятёрка штурмовиков, появившись на улицы, быстрой перебежкой вновь были у своего колёсного прикрытия, что покатилось вперёд по улице.

Штурм города Галец сопровождался постоянными взрывами и не оседающими уже клубами пыли и смога. Каждая улица превращалась в поле битвы, а каждый дом в укрепление врага. Но штурмовые отряды шли вперёд, забирая метр за метром городские улицы у османских солдат.

Петербург.

Мария Павловна расположившись в своём любимом кресле возле камина, неспешно пила сладкое вино и читала новый выпуск газеты, что выпускалась издательством, принадлежащим Григорию.

Губы пожилой аристократки, то и дело вздрагивали в подобии улыбки, а глаза не отрывались от строк очередного очерка простого солдата, что погружали Марию Павловну в гущу событий, пережитых человеком, излившим свой рассказ на страницах газеты.

Когда дверь приоткрылась и слуга, поклонившись, впустил в кабинет пожилую даму, Мария Павловна отложила газету на столик и потянулась к бутылке с вином.

— Будешь? — Подняла со стола бутылку Мария, смотря на старую подругу, за которой закрылась дверь. — Отличное вино. В такой дождливый вечер.

Уже не молодая женщина княжеских кровей, только улыбнулась на предложение подруги.

— Не откажусь, — Инна Михайловна села в кресло, стоявшее напротив хозяйки дома. — О. Новый выпуск. О чём пишут? — Покосилась на газету на столике Инна.

Мария Павловна наполнив бокал своей старой подруге, и как только Инна Михайловна взяла бокал, произнесла:

— О чём? Да обо всём понемногу и о многом, если читать между строк.

Старая княгиня Полозова, взяв бокал с красным вином, заинтересованно посмотрела на Марию Павловну.

— И о чём же ты прочла между строк? — Перевела взгляд с бокала сначала на газету, а потом на подругу старая княгиня Полозова.

Мария Павловна вновь взяла газету в руку и, кинув на титульную страницу взгляд, слегка улыбнулась.

— Странно, что такая прозорливая женщина, как ты Инна, ни увидела очевидного посыла.

Григорий становится той силой, что может диктовать условия. Его ополченцы и не ополченцы вовсе, как их выставляет власть, а подготовленная армия, что становится с каждым днём всё больше. Штурмовая пехота Оражена подчиняется только Григорию. Все, кто служат в его армии, ясно дают это понять, вот смотри, — Мария Павловна отпила из бокала и откинулась на высокой спинке мягкого кресла. — Все сейчас в империи читают эту газету и ждут каждого выпуска. По началу статьи в газете были скупыми и сдержанными, хоть и с весьма интересными заголовками. Ополченцы идут на фронт. Князь имперской крови Романин поддержал народное ополчение и тому подобное. Просто статьи, как и в обычных газетах империи, каких хватает. Но с каждым выпуском риторика менялась. Каждый новый выпуск газете постепенно отделял полк Романина и ополченцев Григория от общей имперской армии. Статьи явно и ненавязчиво теперь дают понять, что Романин и Оражен отдельная армия со своими устоями и порядками, и их успехи на фронте только их успехи, а не императора и его силового блока. Солдаты же, что служат под командованием Оражена, весьма прямолинейно высказываются об имперской армии, не боясь критиковать. Для этих людей, что в большем своём роде сталкивались с аристократическим произволом, и пострадавшим в разных степенях от разных армейских и штатских чинуш, Оражен стал тем воплощением армии, что они хотели видеть, являясь патриотами своей империи. Эти солдаты никогда не будут подчиняться армейскому блоку империи. Но что самое интересное. В очерках солдат, так и веет тем, что даже после войны они не намерены распускаться, а также гордостью за свои подразделения.

Инна Михайловна прикусив нижнюю губу, поднесла бокал к губам и, сделав глоток, поджала губы, смотря на свою старинную подругу, прикидывая в голове услышанное.

— Но сохранение отрядов практически невыполнимо. Они в своём роде наёмники на обеспечении Романина и Оражена. Как я знаю, платят им весьма немало. Содержание даже тысячи солдат — это огромные суммы. Романин ни так богат, а Оражен даже обладая немалыми возможностями, не сможет на постоянной основе содержать войско. Да и, кто ему это позволит. После окончания войны все добровольческие отряды должны быть расформированы.