Давид не знал, которую из женщин убедить будет легче, и отложил решение задачи до завтра.

* * *

Проснулся он оттого, что Русана тихонько тыкала в бок:

— Дад!

— Что случилось?

Ароян удивлённо приподнялся, оглянулся. Судя по всему, до рассвета оставалось часа два-три. Тонкий серпик малой луны висел над чёрной полоской леса за городом, дворец заснул, погасив окошки-«иллюминаторы». Темноту ночи разрывал только свет факелов под навесом.

— Есть хочу, — капризно шепнула девушка.

— Я тоже.

— Я хочу немедленно! Пусть вернут нашу рыбу. Она мне снится! Закрою глаза: вот, нате, румяная, поджаренная на углях. Помнишь, как мы пекли?

Картинка услужливо возникла перед глазами, и рот тут же наполнился слюной. Давид досадливо дёрнулся — зачем себя растравливать? Вздохнул.

— Не дадут. Слышала, что «царица» сказала? Шусса.

— Да пошли она в задницу, дура шестигрудая! Давай попробуем у этой выпросить? — Русана мотнула головой в сторону наблюдательницы, что сидела сейчас в кресле. По ночам Ишбит не дежурила, уступая вахту помощницам. — Ты запомнил все их слова? Знаю, запомнил, ты же навигатор. Попроси жареную рыбу. Только не говори, что мы её съесть хотим.

— Для чего тогда? Что они, идиоты, по-твоему, не догадаются?

— А ты попробуй!

Ароян был уверен, что затея Русаны глупая и бесполезная. Но она всё канючила и канючила, заставив в итоге уступить. Он нехотя поднялся, подошёл к прутьям клетки. Аборигенка мгновенно насторожилась, напряглась. Давид поспешно сложил губы в трубочку, спросил:

— Эррш-дха-рсак? — Махнув рукой в сторону подруги, уточнил: — Русит — рсакху.

Он не был уверен, что произносимые звуки несут тот смысл, который он в них вкладывал. Но кое-какой эффект его фраза всё же возымела. Туземка замерла, смешно, почти по-человечески открыв маленький ротик. Затем быстро затарахтела. Речь её была куда менее внятной, чем у Ишбит, вычленить отдельные слова не получалось, разве что «рсак», «рсакху». Кажется, она допытывалась, в чём причина такой странной просьбы. Давид повторил настойчиво:

— Русит — эррш-дха-рсак!

Диалог без понимания длился минут пять. Ароян уже собирался отступить, но тут и Русана решила прийти на помощь. Встала рядом и, постучав себя пальцами в грудь, старательно выговорила:

— Эррш дха рсакху! Для Русит. Для меня, поняла?

Она буквально испепеляла маленькую туземку взглядом. Та съёжилась, ещё быстрее начала что-то отвечать. Орелик тут же перебила её: «Эррш дха рсакху!» И каждое возражение туземки мгновенно натыкалось на эту заученную фразу. Женщина замолчала, затравленно покосилась на тёмные окна дворца. «Наверняка побежит советоваться с Ишбит», — догадался Давид. Это было очевидным решением, но наблюдательница почему-то выбрала другое. Тихо отдала распоряжение волосатику, и старательно растягивая слова, прокрякала:

— Кох Русит эррш-дха-рсак. Русит рр-грух-ра.

Орелик вопросительно взглянула на товарища. Давид мог лишь плечами пожать в ответ. На всякий случай ещё раз потребовав рыбу, девушка вернулась на сено.

Ждать пришлось не так уж и долго. Волосатик пришёл минут десять спустя, принёс что-то завёрнутое в кусок ткани. По команде начальницы сунул ношу в клетку.

Это была жареная рыба! Вернее, обожжённая на огне. Зло выругавшись под нос, Орелик разломила тушку, тут же зашипела, тряся пальцами. Рыба была очень горячая, только что с огня, даже дымок пошёл из внутренностей. Готовили её поспешно, не потрудившись выпотрошить, корочка обгорела, превратилась в золу, а внутри мясо осталось сырым. В другой раз Давид побрезговал бы таким «угощением». Но сейчас ударивший в ноздри аромат заставил желудок жалобно заныть. К тому же Русана первой запустила пальцы в «блюдо».

Надсмотрщица взвизгнула, едва они сунули в рот по кусочку розоватого мяса, вскочила с места, уронив альбомчик. Ошарашено смотрела, не в силах поверить глазам. Затем опомнилась, сбивчиво запричитала. Разбирать, что она хочет, было некогда, Давид сосредоточился на еде. Железистый вкус рыбы теперь не казался странным как в прошлые разы. Да и анализировать, какой там у неё вкус, не приходилось. Рыба маленькая, а аппетит — огромный.

Испуганная надсмотрщица не придумала ничего лучше, как опрометью броситься к ближайшей лестнице, ведущей на верхние ярусы. «Ишбит звать побежала», — догадался Давид. Сделалось стыдно. Как в детстве, когда тайком от родителей учинял что-нибудь запретное и постыдное.

Рыбу они съели почти целиком, оставив кучку обглоданных костей и самое неаппетитное из внутренностей. Управились быстро, раньше, чем клетку окружила толпа разбуженных туземцев. Поняв, что Ишбит среди них нет, Ароян вздохнул облегчённо. Видимо, хозяйка дворца поняла свою неправоту, и с завтрашнего утра рацион изменится.

Всё ещё голодные, — сколько там той рыбёшки! — но довольные маленькой победой, Давид и Русана улеглись спать. Но аборигены не спешили возвращаться в дом. Стояли молчаливые и хмурые, таращили глазища. В конце концов даже Орелик не выдержала. Повертевшись на подстилке, села, прошипела рассерженно: «Чего вылупились?» И как ответ на её вопрос, в дверях, выходящих на лестницу, показалась Ишбит. Взглянула на клетку, начала неторопливо спускаться, бережно удерживая в руках чёрный кувшинчик. Давид поспешно отвернулся, втянул голову в плечи, готовясь услышать нотации. Оправдываться не хотелось, съели и съели, ничего страшного не случилось. Однако, против ожидания, Ишбит молчала. Подошла к клетке, остановилась, как будто чего-то ждала.

Заснуть ни Давид, ни Русана так и не смогли. Минут через десять обоим ужасно захотелось пить. Они мигом выхлебали всё, что оставалось в ковшике. И следующий, принесённый волосатиком, и ещё один. Жажда была такой, что они никак не могли напиться. Давиду казалось, что живот раздувается, превращается в шар, грозя лопнуть.

Не лопнул — вывернулся наизнанку. Первой стошнило Русану. Ароян даже испугаться как следует не успел, когда девушка, взревев, перегнулась пополам, выплеснула на пол содержимое желудка. Потому что в следующее мгновение он и сам забился в конвульсиях.