Веря, что боги алчны и тщеславны так же, как и люди, и стремясь задобрить их человеческими жертвоприношениями, греки таким образом очищали город от скверны, что позволяет сделать вывод: у греков уже существовало понятие нематериального зла, которое можно было нейтрализовать, вступив в переговоры с тем или иным небожителем. Однако зло не отождествлялось с каким-то конкретным божеством, а лишь считалось отрицательной чертой характера. В Лейкадах бросали в море молодого человека, задабривая Посейдона; точно так же его могли принести в жертву Аполлону или двум богам сразу.

Жертвоприношения носили ритуальный характер, но не были обязательными. Они могли практиковаться во время многих обрядов, о чем свидетельствуют мистерии. В эллинскую эпоху было три главных типа мистерий: дионисийские, элевсинские и орфические. Первые были посвящены прославлению греческого бога виноградарства и виноделия фракийско-фригийского происхождения Диониса [341] , способствовавшего росту хлебов, цветов и трав (в Аттике и Ахайе он был богом цветов, в Афинах — фруктов, в Коринфе — кедров, во Фракии — хлебов), также как и богиня земледелия и плодородия Деметра. Он был внебрачным сыном Зевса и Семелы, за что его возненавидела Гера, законная супруга его отца — царя богов, и, согласно одной из критских легенд, титаны по наущению мстительной богини схватили, растерзали, сварили и съели Диониса, что стало их последним «подвигом», ибо, придя в неописуемый гнев, Зевс уничтожил слуг, несмотря на их старые заслуги. Тело Диониса было собрано по частям Аполлоном и погребено, по одним легендам — в Дельфах, а по другим — в Фебе, а затем воскрешено или же, по другой версии, вновь рождено Зевсом: греческая религия допускает множество вариантов одной и той же легенды.

Можно было бы сразу же задаться вопросом, не были ли титаны разновидностью демонов, расправившихся с прообразом вечного героя, которому осталось только воскреснуть, чтобы вознестись на небо, и не были ли они, подобно нашему Люциферу и многим его рогатым сородичам, изгнаны с небес прямо в преисподнюю. Поучив палкой, Зевс сбросил титанов к подножию Олимпа. Главный небожитель, низвергающий плохих слуг в Тартар, весьма напоминает христианского Бога, который также отправил провинившихся ангелов в преисподнюю. После того как титаны расправились с Дионисом, о них мы находим упоминание в легендах лишь тогда, когда из их пепла были сотворены первые люди. Возможно, миф об убийстве Диониса, как утверждает Элиад, копирует посвящение в таинство, включающее обряд с расчленением и варкой кусков тела в котле.

Уроженец Фракии или Фригии, бог плодородия и земледелия упоминался в VII века до н.э. под именем Сабазий. Хотя о нем говорится в микенских текстах, однако некоторые ученые считают, что его культ восходит к доминойской эпохе III тысячелетия, а зародился он еще во времена неолита. Другие же утверждают, что он был аватаром египетского Осириса со сходной судьбой, ибо тоже был богом умирающей и возрождающейся природы и растерзан на куски. Возможно, следует вспомнить, что многие боги из других цивилизаций были символами возрождения, как, например, вавилонский Таммуз. И их тоже убивали, а после воскрешения торжественно призывали на небеса.

Если судить по античным скульптурам, бог плодородия был приятной наружности, выглядел упитанным даже в юности и всегда улыбался. Его можно упрекнуть разве что в чрезмерной вспыльчивости, из-за чего вакханки растерзали Орфея. Трагическая смерть Диониса также приписывается дурному глазу Геры, которая, сидя на Олимпе рядом с мужем Зевсом, вовсе не напоминала богиню подземного царства. Греки любили Диониса и организовывали в его честь ежегодные праздники, дионисии. В честь бога виноградарства и виноделия устраивались шествия и ставились представления. Праздники не обходились без диких обрядов. Так, на Крите разрубался бык, и каждый участник ритуала должен был унести домой в зубах окровавленный кусок.

По одной из легенд, в древние времена, вероятно в VII веке, участники мистерий [342] , звавшиеся «менадами» или «безумствующими», набрасывались на людей (sparagmos), рвали на части и пожирали (как людоеды). По крайней мере об этом поведал Эсхил [343] в «Вакханках», и не думается, что это было игрой воображения автора, ибо человеческие жертвоприношения отнюдь не смущали греков, и уроженцы Фракии и Фригии, откуда пришел культ Диониса, были способны на подобное зверство. Однако в V или IV веках до н.э. жертвоприношения выходят из моды. И тому была веская причина: ритуальные мистические обряды, выражавшие единение людей с силами природы, не подразумевали покаяния. Не осуждая Зло, мисты прославляли жизнь, утверждая метафизическую связь между мертвыми, живыми и их потомками. Вот почему можно говорить о том, что религия выходила далеко за пределы полиса.

Однако следует заметить, что начиная с античности быстропроходящее «безумство», так называемый «корибантизм» [344] участников дионисийских мистерий озадачивал многих ученых. Геродот и Демосфен высмеивали их. Суета и излишества казались им лишенными здравого смысла. Еще немного, и они усмотрели бы присутствие дьявола. Однако до этого дело не дошло.

Второй тип мистерий назывался по имени города Элевсин, расположенного между Афинами и Мегарой, где проходили организованные в честь Деметры и ее дочери Коры (Персефоны) праздники земледельцев. Согласно мифу, бог подземного царства Плутон похитил Кору. В поисках дочери богиня плодородия Деметра прибыла в Элевсин и приостановила созревание хлебов, что грозило гибелью от голода всему человечеству. Плутону ничего не оставалось, как выдать Кору, родившую от него сына Плутоса, имя которого в переводе с греческого языка означало «богатство», предварительно уговорив жену съесть несколько зерен граната, считавшегося двойным символом рождения и смерти, после чего она не могла больше оставаться на земле. По достигнутому между богами компромиссу зиму она проводила с мужем, а остальное время, когда все на земле цвело и зеленело, с матерью. И умиротворенная Деметра учредила элевсинские мистерии [345] .

Мы не можем отождествить Плутона с дьяволом или же с одним из его прообразов, ибо он приносил на землю смерть преходящую, вызывающую обновление природы, но никак не вечный покой. «О, трижды счастливы смертные, кто после участия в этих мистериях отправится к Плутону: только они смогут по-настоящему наслаждаться жизнью; для других все обернется страданием», — писал Софокл по поводу элевсинских мистерий. Иными словами, участие в единении с силами, противодействующими природе, обращает миста в посвященного в таинство и обеспечивает вечную и счастливую жизнь.