Новый водитель, его звали Рустик, вошел в кабинет последним и не остановился перед картиной.

– Как вам нравится эта вещь? – Коре специально указал на картину.

– Я не разбираюсь, – ответил Рустик. – Я всего лишь водитель.

Итак, Рустик оказался закрытым. Он был не просто водителем, а самым лучшим водителем, одним из лучших на планете, примерно в конце второй десятки. Он водил любую боевую машину так, что никакой электронный аппарат не мог не только сравниться с ним, но даже немного приблизиться к такому мастерству. Все же человек сложнее любого аппарата. А если этот человек умеет делать свое дело…

– Я не собираюсь никуда лететь, – заявил Рустик.

– Почему?

– Потому что у меня через восемь дней личное первенство и все шансы на третье место. Вы знаете, сколько я получу за третье место? Мне этого хватит до конца жизни. Я уже выбрал дом, который куплю. Мне уже сорок лет, я хочу отдохнуть. Вы понимаете, что значит такая возможность?

Коре не понимал, он никогда не мечтал об отдыхе.

– Это приказ, а приказы не отменяются, – сказал он.

– Кто отдал такой ………. приказ?

– Орвелл.

– Кто такой этот ваш Орвелл? Я его не знаю и не хочу знать!

– Это командир того корабля, на котором будете лететь вы. Он лучший командир боевых групп. Все его экспедиции удачны (в этом Коре немного преувеличил).

– В ваших экспедициях люди дохнут как мухи. Я не хочу быть одним из них.

– Совершенно верно, в каждой экспедиции гибнет несколько человек. Но эти смерти не напрасны.

– ………………… на ваши приказы и экспедиции!

– Если это ваше последнее слово, то я занесу его в протокол. Это называется бунт. Вы знаете, что означает бунт?

– Хорошо, я буду молчать, – согласился Рустик. – Но я буду молчать только до тех пор, пока мне смогут затыкать рот. Потом я найду на вас управу. И на вашего Орвелла в первую очередь.

Он затих и присел у окна.

Все же удобная вещь эта картина, – подумал Коре, – сразу знаешь, как говорить с человеком, чтобы он с тобой согласился. И после этого он начал совещание.

Скачок в надпространстве был довольно болезненной процедурой. Все восемнадцать человек экипажа были размещенны в специальные полупрозрачные коконы, снижающие перегрузки. На каждом коконе флуоресцировал номер. Орвелл лежал в номере третьем. Рядом была Кристи и, как только Орвелл расслаблялся, прибор цели показывал на нее. Нужно будет подумать об этой рыженькой, если вернемся. Нельзя же вечно жить одному.

Стены Хлопушки были сделаны из материала, который, при соответствующей настройке, был способен пропускать любые длины волн. Сейчас стены были настроены на прозрачность и казались туманными, дымчатыми, дышащими, Сквозь них виднелись далекие холмы. Теплый и ласковый голос машины отсчитывал секунды до скачка. пятьдесят девять секунд…

Орвелл посмотрел под ноги. Там, на расстоянии прмерно метров двадцати, темнели три металлических жука – три бронированные машины, для выхода в опасные зоны. Эти машины (почему-то их прозвали «Зонтиками») имели самое современное вооружение и были почти неуязвимы. Почти – потому что они могли расстрелять друг друга, если понадобится.

– Помнишь наш прошлый скачок в Южную Гидру? – спросил Коре.

– Там мы похоронили Кельвина.

И не только Кельвина, который был одним из лучших, а еще множество людей, чьи имена и лица уже погасли в памяти. Впрочем, они знали, на что идут.

– Да, и только потому, что были плохо вооружены. сорок пять секунд…

– Да, Зонтики бы тогда не помешали… сорок секунд до скачка…

– Если это вирус, как ты собираешься возвращаться? – спросил Коре.

– Поговорим об этом потом.

Потом, когда поздно будет говорить. Они оба понимали это.

– Предупреждаю, я не дам себя расстрелять. Я сам расстреляю кого захочу, – предупредил Коре. двадцать секунд…

– Командую пока я, – сказал Орвелл.

Зачем я сказал «пока»? – подумал он. И вдруг совершенно ясно представил, каким будет ответ. Никакая наука неспособна обьяснить эти мгновенные озарения.

Сейчас Коре помедлит, будто бы подбирая слова, и скажет: «Согласен, пока командуешь ты». И это будет означать…

– Согласен, пока командуешь ты, – сказал Коре и добавил: – мои слова ничего не значат, забудь. скачок…

Сейчас Хлопушка стала совсем прозрачной и Орвелл мог видеть могучие лучистые звезды, заглядывающие со всех сторон. Великая магия звезд – человеку позволено видеть бесконечное – голова всегда слегка дурит после скачка через надпространство, – подумал Орвелл и расслабился. Все в порядке. Слабо светящиеся коконы пока еще не выпускали людей. Слегка кружилась голова и бегали мурашки в кончиках пальцев, после скачка. Хлопушка была желтоватым прозрачным облаком, пронизанным светом звезд. В облаке висели люди и темные мертвые предметы – как мухи, утонувшие в меду.