Вот только по неизвестной причине все пошло совершенно иначе.

— Боже мой, — шепчет девушка, нервно теребя капсулу со свитком на цепочке. — Несчастные! Умереть от голода здесь, в полном одиночестве и…

— Этого мы не знаем, — успокаивающе перебивает ее Кейн. — Быть может, они эвакуировались на спасательных капсулах. Пока рано судить. — Он бросает на меня предостерегающий взгляд, хотя я и не вижу смысла обманывать Лурдес.

Возможно ли, что люди покинули лайнер? Конечно. Но даже если так, ни одной спасательной капсулы в итоге не обнаружили. Да и что произошло бы после катапультирования? Воздух закончился бы задолго до того, как подоспели спасатели. Другая, но ничуть не менее ужасная смерть.

На эту тему, однако, я решаю не распространяться. Мне говорили, что у меня «беспечное отношение к смерти». Этот перл принадлежит психологу «Верукса», работавшему со мной после Ферриса, и преследует меня с тех самых пор. Из-за этого заключения — о ребенке — исследовательские миссии «Верукса» оказались для меня закрыты, и, подозреваю, по этой же причине я так и не стала капитаном транспортника. Видимо, «беспечность» интерпретируется и как «небрежность».

Что совершенно неверно. Если я кем и пренебрегаю, то исключительно собой, и за всю карьеру у меня никогда не было потерь личного состава. Скажу одно: если вам доведется стать свидетелем смерти всех, кого вы когда-либо знали, если вам придется наблюдать, как в их глазах медленно угасает свет и это чудесное собрание странностей, привычек, пристрастий и мечтаний превращается в недвижную массу плоти и костей, вы раз и навсегда усвоите не только то, что жизнь бесценна, но и то, что смерть абсолютно неотвратима. Как бы вы ей ни противились. Люди, которых вы любите, однажды умрут, и иногда это происходит раньше, быстрее и ужаснее, нежели вы способны вообразить. Иногда по вашей же вине.

И я предпочитаю смотреть в лицо этому неумолимому проявлению реальности, нежели закрывать глаза на его существование. И предпочитаю ограничивать себя в привязанностях. К кому угодно. Зачем обрекать себя на боль? Видимо, именно поэтому меня считают бесстрастной, холодной и даже, как однажды подслушала, «какой-то стрёмной».

— Надо возвращаться, — заявляет Кейн. — Свяжемся с диспетчерской, они кого-нибудь пришлют. Спасателей.

Мне нравится его оптимизм, его умение сохранять надежду. Всего этого мне недостает.

Вот только спасать некого. Остается только эвакуация останков и имущества. А в таком случае…

Я внимательно рассматриваю «Аврору», ее темные иллюминаторы, давным-давно остывшие двигатели, предполагаемую роскошь — и ужас — внутри. Одни лишь затраты на постройку составили миллиарды. И это двадцать лет назад.

В голове мелькает мерзкая мыслишка. Штука в том, что наши регламенты основаны на старинных морских законах. В частности и в том, что касается происшествий, что нынче в космосе случаются не столь часто, как в дни испанских галеонов и навигации по звездам.

Но невостребованные остатки кораблекрушения есть невостребованные остатки кораблекрушения.

— Чего ты ждешь? — набрасывается Лурдес на Воллера, чьи руки неподвижно лежат на пульте управления. — Давайте выберемся отсюда и доложим о находке. — Ее передергивает. — Как будто смотришь на братскую могилу!

Так и есть. И все же… Десятка пресловутых золотых смесителей с эмблемой «Авроры» будет более чем достаточно, чтобы открыть собственную транспортную компанию. Если не по реальной рыночной стоимости, то по расценкам черного рынка за всякие экзотические сувениры уж наверняка. А владельцу можно не беспокоиться о безупречном послужном списке и коммуникабельности.

Нога пилота отбивает нервный ритм, но руки не двигаются.

Неужто мы с Воллером в кои-то веки оказались единомышленниками?

Лурдес неуверенно смотрит на меня.

— Кэп?

— Клэр! — в голосе Кейна слышны предостерегающие нотки.

И все же я молчу, и тогда Воллер поворачивается в кресле ко мне, вопросительно склонив голову набок. Выражение моего лица явно отражает его собственные мысли, поскольку вытянутая физиономия пилота медленно растягивается в улыбке.

— О да! — восклицает он, направляя на меня указательный палец. — Разумеется! Вот такое безрассудство мне по душе! Нахрен «Гинзбург»! Вперед, к богатству!

Воллер снова склоняется над пультом и вбивает координаты. ЛИНА моментально ускоряется по направлению к «Авроре», а вовсе не прочь от нее. Из-за резкой смены направления нас слегка встряхивает, но генератор микрогравитации вычисляет новый «низ», и равновесие восстанавливается. К горлу подступает тошнота — не уверена, от рывка или от только что принятого решения.

— Мы понятия не имеем, что там произошло! — начинает Кейн, кое-как развернувшись ко мне в тесноте мостика. — Даже не знаем, безопасно ли…

— Взглянуть не помешает, — отвечаю я, скрещивая руки на груди.

— Не помешает? — недоверчиво переспрашивает механик. — Шутишь?

— Что происходит? Ты что делаешь? — снова накидывается Лурдес на пилота.

— Закон находки, детка! — радостно вопит тот.

Я досадливо морщусь. Закон законом, но надо же и приличия соблюдать.

— Что это значит? — поворачивается девушка ко мне и Кейну. Однако механик вскидывает руки — то ли в знак капитуляции, то ли в досаде — и уходит.