Он знал лишь, что потерял Юми.

«Нет, я с этим не смирюсь», – подумал он, и тут на него снизошло озарение.

Он встал. Идея была крайне неразумной, но он все равно решил попробовать и вышел на улицу с мешком камней за спиной, положив в карман кое-что особенное.

Кошмары часто возвращались на место предыдущей кормежки. Возможно, искали легкой добычи; возможно, просто подчинялись инстинкту и тем же эмоциям, что впервые привели их туда. Рассчитывая на это, Художник вернулся на разрушенную игровую площадку неподалеку от ярмарки.

Сел и принялся ждать. Он был твердо настроен дождаться, несмотря на страх – не столько перед кошмарами, сколько перед утратой. Поэтому, когда в переулке возник темный силуэт, он почувствовал облегчение.

Он оказался прав. Когда кошмар плавно выскользнул из переулка, рассекая длинными когтями мостовую, Художник устало поднялся. Кошмар осторожно приблизился, вероятно помня прошлую встречу.

– Мы впервые встретились еще до того, как нас с Юми поменяли телами, – сказал Художник существу. – Это было совпадение или ты уже тогда искал меня?

Кошмар – непроницаемая чернота – приподнялся, глядя пустыми, словно выскобленными, белыми глазницами. Потянулся к Художнику.

– Лиюнь! – вырвалось у того.

Он вспомнил волчий облик, который опекунша приняла во время противостояния Художника с мудрецами.

Кошмар замер и припал к земле.

– Лиюнь, у вас отняли память? – спросил он. – Зачем?

Ответ пришел незамедлительно. Вспомнились слова мудрецов. Вывод был очевиден.

Они боялись Юми.

– Вот что происходит? – произнес Художник. – Ваши города и все прочее – это… спектакль, разыгрываемый для Юми? Чтобы она ничего не понимала, не знала, где находится, или… просто чтобы не бунтовала?

Кошмар снова потянулся вперед. Художник опустился на колени и принялся складывать камни. Как и прежде, по его меркам башенки получались эффектными, но до уровня Юми не дотягивали. Но он складывал камни с гордостью. Как он и надеялся, кошмар, некогда бывший Лиюнь, остановился. Глаза вперились в башенки.

– Да, я не обладаю силой и талантом, что были даны Юми, – сказал Художник. – Но вижу, вы узнали меня, хоть и лишены тела и памяти. Вы все еще Лиюнь. Где-то в глубине души, но это самое главное. Вот о чем говорил мудрец. Вам позволено вновь становиться собой, находясь рядом с Юми.

Существо шагнуло вперед, не сводя глаз с башни.

– Лиюнь, вспомните, – прошептал Художник. – Прошу, вспомните.

Существо – громадное, как глыба из черного дыма, – потянулось когтями к камням, но остановилось, не дотронувшись.

– Я помню, – раздался тихий голос Лиюнь.

– С ней все хорошо? – с болью спросил Художник.

– Она теряет память, – ответило существо. – Как и все мы…

– Поэтому я кое-что принес.

Художник достал из кармана листок бумаги с по-детски корявым рисунком. Две руки, одна поверх другой, над морем огней. Память Юми о нем – и о себе.

– Можете передать ей это? – Он поклонился перед кошмаром-Лиюнь.

– Я забуду. Я…

– Лиюнь, – настойчиво перебил он, – вы помните свой долг?

Белые глазницы уставились на него.

– Служить йоки-хидзё, – твердо проговорил Художник. – Защищать ее. Передайте ей это.

Тайное становится явным

– Я хочу снова стать человеком, – прошептала Лиюнь. – Очень хочу. Столько времени прошло…

– Сколько? – спросил Художник.

– Тогда ваш народ еще не построил ни единого города, – ответило существо. – Тогда над этой землей еще светило солнце. Много веков…

Для Художника это стало тяжелым ударом.

Много веков.

Выходит, Юми была отчасти права. Они не путешествовали во времени, но ее народ застрял во временной ловушке на семнадцать веков. И не претерпел никаких изменений за этот срок.

– Юми… – прошептал он. – Из ее памяти выпал один день.

– Один день, – подтвердило существо. – Вновь и вновь этот день стирается из ее памяти, чтобы назавтра она могла вновь его прожить. И так веками. Больше тысячи лет…

Кошмар осторожно протянул лапу и зажал листок в когтях.

– Я не смогла убить тебя, – прошептала Лиюнь, – но машина не повторит ошибку. Она пришлет другого – того, кто не знает тебя и не поддастся чувствам. А с ним придет целое войско.

– Что за войско?

– Когда-то был город, – ответила Лиюнь. – Я почти ничего о нем не помню, но пытаюсь вспомнить, приходя сюда, чтобы поесть. Когда машина позволяет, мы проникаем в ваши земли в поисках себя. Футиноро. Тебе знакомо это название?