– Дальше, – выдавил я из себя.

– А дальше меня избили и выбросили за ворота. И бросили мне это послание.

– Ты уверен, что Эса мертва?

– От таких ран невозможно спастись.

– Сокол»! Ходот! – рыкнул я, разворачиваясь к совету, – Готовьте драккары. Берите лучших воинов. Мы идем в поход. Мстить!

Прости, Эса, что не уберег. Но я отомщу за тебя. Никто не смеет причинять зло моему царству. Никто и никогда не смеет обвинить меня в том, что не отомстил за смерть друга.

Как же больно терять друзей. Сравняю с землей этот несчастный храм. Клянусь тебе, Эстрид, дочь Улофа!

[1] Шынора – проныра (древнеславянское).

Царство Гардарики, Хольмгард, весна 827 г.

– Куляба, разошли гонцов всем князьям. Через месяц мы идем в военный поход. Пусть собирают царское войско и присылают в столицу.

Командующий конной армией кивнул.

– Метик, отправь с нами Забаву в качестве походного лекаря, – обратился я к Эдику.

– Есть, – по-военному ответил он.

– Скажу вам одно – начинается большая война. И это ее первая ласточка, – я оглядел совет, – завтра выдвигаемся небольшим отрядом в Упсалу. А по возвращении, если дядя не вернется раньше, идем захватывать юг. За работу, друзья.

Совет разошелся. Ага тенью стоял у двери. Остались еще отец и дед. Семейный круг. Судя по всему, они считают, что я не прав в столь скоропалительном решении мести за Эсу. Мне все равно. Это не только месть. Это проявление силы. Если простить убийство посла Гардарики, завтра с нашим мнением уже никто не посчитается. Тут просто совпало то, что Эса еще и близкий мне человек. Был.

– Отец! Я никогда не просил тебя ни о чем, – Гостомысл напрягся, видимо, начало ему уже не нравится, – твоя жена была настоятельницей храма Упсалы…

– Что? – дед вскочил, громко ударяя посохом, – Кто? Кто эта тварь?

– Дед, обожди, – я поднял руку, – потом поговоришь на эту тему. Отец, – я повернул голову в сторону хмурого Гостомысла, – она должна рассказать об устройстве храма и возможном количестве воинов, чтобы я знал куда атаковать и в каком количестве брать воинов.

Отец попросил Агу позвать дружинника, стоящего за дверью. Тот выполнил просьбу. Гостомысл отправил варяга за Ньёруной. Дед сжал зубы и впился пальцами в свой посох. Доведем мы этого мужика до белого каления. Отец вкратце рассказал историю Ньёруны. Когда Гостомысл заикнулся о том, что его первая жена ко всему прочему является и племянницей Улофа, дед не выдержал. Он замахнулся посохом и ударил. Отец, наверное, ожидал подобное, так как сумел увернуться. Пришлось разнимать драчунов. Деду действительно стало плохо. Я дал попить воды. Вроде полегчало.

К моменту, когда пришла Ньёруна, дед успокоился. Но посох сжимал крепко. Если бы не мое присутствие, то и Ньёруна отхватила бы.

– Ньёруна, я хочу, чтобы ты рассказала, сколько человек обычно находится в Упсале, – взял я быка за рога.

– Двести храмовников-воинов и пять берсеркеров, – она пожала плечами, – а послушниц всегда по-разному. И сто бывает, и десять, а может и вообще ни одной.

– О расположении строений в храме сможешь рассказать?

Женщина возмущенно приподняла бровь.

– Жена, – подал голос Гостомысл, – сейчас ты должна сказать все, что знаешь, иначе клятву данную тобой, я буду считать нарушенной.

Ньёруна раскраснелась вмиг. Глаза сузились. Губы слились в тонкую линию.

– Я ее сейчас приголублю этой палкой, – сквозь зубы прошипел Буривой.

Женщина, видимо, поверила в реальность угрозы, так как она подошла к столу и расставила кубки, блюда и фрукты в подобие схематического плана. Ее пояснения я зарисовал угольком из печи на послании храмовников, поверх кровавых рун «Эса» и «смерть».

Надеюсь, она ни в чем не соврала. Я отпустил ее.

Что же, схема храма у меня есть. О количестве охраны осведомлен. Мне хватит пять сотен воинов, чтобы не потерять ни одного человека. А это десяток драккаров.

– Я пойду в поход с тобой, – заявил дед, угрюмо впившись взглядом в меня.

– Чего это вдруг? – удивился я, – Ты свое отвоевал, поэтому отдыхай и наслаждайся жизнью в тепле и уюте.

– Я тебе не шаврик[1], чтобы так со мной разговаривать, – Буривой вскочил, – у тебя есть кормчий, который сможет от Ладоги до Бирки правильно положить путь, дабы не потерять суда? Уверен, что нет. А я годами там ходил.

Я посмотрел на отца, тот кивнул, подтверждая разумность доводов деда. Да чтоб тебя русалки снасильничали, старая калоша. Вздорный старик уболтал меня. На этой ноте семейный совет был окончен.

Я повернулся в сторону выхода и увидел Агу. Как же тоскливо он смотрел в никуда. Что мне сказать этому могучему человечищу? Он таращился в пустоту, сквозь меня. Я подошел к пузатой горе мышц и положил ему руку на плечо.

– Мы отомстим, Ага! Клянусь тебе. Этим ее не вернешь. Но ее смерть будет оплачена кровью.