– Сейчас везде видеокамеры есть… А толку.

– И что охрана говорит?

– Была женщина, – поморщился следователь. – Поставила переноску с ребёнком в машину. Открыла багажник – сумки поставить. Потом камера пару раз мигнула – и всё. Машина на месте, ребёнок на месте. Пакеты с покупками – в багажнике. Женщины нет. И, понимаешь, на записи помехи те же, что и в первом случае.

– А кто нашёл ребёнка?

– Местные труженики. Товарищ из солнечного зарубежья тележки собирал, увидел распахнутую дверь и подошёл к машине.

– Вышлите мне в отдел записи с камер – тех, что были во дворе, и с этих, магазинных. Я ещё своим покажу.

– Так что здесь было? – спросил Алексей Васильевич.

– Забрали женщину. Я чувствую. Только не понимаю – кто… И посмотри, что получается: пропадают женщины раз в три дня. А что тогда тремя днями раньше? Это когда, получается… Ночью с двадцать четвёртого на двадцать пятое?

30 июня, 12:45. Отделение полиции на набережной реки Фонтанки

– Не знаю… Мутная эта девица. Виктория Максимовна Петрова, 1995 года рождения. Я думаю, что никуда она не исчезала. И тем более никто её не похищал. Бросила коляску на улице перед подъездом и свалила к какому-нибудь очередному хахалю. Вы знаете, какой у неё послужной список по малолетке? А что она к своим шестнадцати годам два аборта сделала? А на третий раз рожать надумала? Нет, я вам точно говорю: ударилась в загул, очнулась непонятно где, непонятно с кем… Тут и про ребёнка вспомнила. А может, вспомнила только у нас, в отделении полиции, когда на неё дело завели за оставление в беспомощном состоянии. А сейчас, конечно, придумывает чёрт-те что!

Участковая – капитан полиции, немолодая крепенькая тётечка с кучеряшками – была эмоциональна. Видно было, что эта история задела даже её, человека по долгу службы и жизненному опыту достаточно равнодушного.

– А когда это случилось? – поинтересовался Егор Иванович.

– В ночь с двадцать четвёртого на двадцать пятое.

– А нашлась она когда?

– Да кто её знает! Задержали мы девушку-красавицу на квартире у её соседей-алкоголиков двадцать восьмого утром. Говорят, что вроде бы пришла двадцать седьмого ночью.

– Через трое суток, если допустить, что она говорит правду.

– Нашли мы её пьяную. Говорит, что так испугалась, что зашла к друзьям. Выпила для просветления в мозгах. А тут мы!

– Давайте мы всё-таки с ней поговорим, раз уж приехали, – обратился Старцев к представителям полиции.

– Давайте, – пожал плечами Алексей Васильевич.

Девочка была какая-то несчастная, потерянная. И очень-очень молоденькая. Старцев ожидал увидеть оторву, бесстыжую и наглую. А увидел затюканное жизнью существо и неожиданно для себя почувствовал жалость.

– Мне отдадут моего сына? – обратилась она к Старцеву, должно быть, уловив сочувствие в его глазах.

– Смотря что вы сделали. И, самое главное, чего вы не делали.

– Я не пила в тот вечер, когда исчезла. Правда. – Девчонка оглядела слушающих и сосредоточилась на Старцеве, старательно не замечая остальных.

– Что вы помните?

– Мы гуляли с Вадиком перед сном.

– Вадик – это?

– Это мой сын. Да… Мы гуляли. Я трезвая была. Правда!

– А потом?

– Потом… – Девочка убрала патетику из голоса и заговорила обычно. Устало: – Потом я ничего не помню. Очнулась. Бреду по дороге. И, главное, не понимаю – день или ночь. Светло ведь.

– Дальше. Что было дальше?

– Я поймала машину, уговорила подвезти. Уехала к Паше… К друзьям, – пояснила она, увидев вопросительный взгляд Старцева. – Да! – решительно закивала она. – У них я выпила. Я так испугалась… Какая-то тоска.

– И вы не помните, как и куда исчезли? Где были эти три дня? Как их провели? С кем?

– Тоска… Я помню тоску. По свету. По жизни. По маме.

– И это всё? – уточнил Старцев.

– Всё, – печально кивнула девочка и усмехнулась: – Похоже, я не сильно себе помогла.

– Увы… – не стал её обманывать Старцев. И отправился к двери.

– Я помню запах, – пробормотала себе под нос девчонка, словно опасаясь, что её кто-нибудь услышит. – Так покойники пахнут, когда их в закрытых гробах хоронят.

– А пойдём-ка посмотрим место, откуда ты пропала, – остановился в дверях Старцев. Сотрудник отдела музеев вспомнил, что об ужасном запахе тухлятины говорила ему вчера свидетельница.

– Вы ей поверили? – поинтересовалась у него участковая, а Алексей Васильевич вопросительно посмотрел. Они курили уже втроём, отпустив девицу.