— Как вы считаете, Эритриниэль? — ворвался в мои думы голосок спутницы.

Я вообще ничего не слушал, так что и думать ничего не могу.

— Простите, отвлёкся на секунду на дела государственные, — проговорил я. — О чём вы спросили?

— О моём брате? Может ли он рассчитывать на службу во дворце? — как можно мягче спросила она, заглядывая в глаза.

Вот только прожектёров мне тут и не хватает! Я её брата в глаза не видел, может быть, он лентяй, стреляет плохо и вообще увалень какой-то?

— Увы, но сейчас нет свободных должностей, а мне давно пора на работу. Я выкроил время, чтобы с вами погулять, но теперь мне нужно возвращаться, — снял я её руку со своего локтя и откланялся.

Обиженный взгляд лейры Эльфинии сменился злым, когда я отвернулся. У меня есть досье на всех претенденток, и нрав конкретно этой представительницы знатных семейств оставляет желать лучшего.

Но не успел я пройти и ста шагов, как чей-то звонкий голосок окликнул меня.

Да что же это такое? Никакого покоя нет в этом замке!

Я резко свернул в сторону, чтобы ни в коем случае не попасть с лейрой Олатритиэль на одну дорожку, иначе это ещё на час, а то и два бессмысленного времяпрепровождения.

Как заяц петлял между деревьями, выгадывая момент, чтобы промчаться через лужайку и скрыться в своих покоях, где смогу отдохнуть от чересчур настойчивого общества!

Чтоб их!

Эритриниэль Сияющий,

начальник секретной службы владыки

Но, видимо, общество не желало со мной расставаться. Не успел я забежать в свои покои и запереть дверь, как в неё кто-то стал стучать. Никогда в жизни я так не поступал, но тут сделал вид, что меня нет.

Честное слово, я больше никого не хотел видеть, силы мои на сегодня закончились. Боюсь, всю вежливость растратил на кандидаток в жёны владыки.

Не хотелось бы предстать грубияном, но на большее я уже не способен. Стук прекратился, и я выдохнул, надеюсь, что на сегодня посетители закончились. Однако не успел я скинуть вверх, чтобы принять душ, как кто-то опять принялся колотить в дверь, да с таким упорством, будто собирался её снести.

С той стороны раздались крики, которые уже не получалось игнорировать, поэтому я обратно оделся и со зверским выражением лица пошёл открывать дверь.

На пороге обнаружилась одна из девушек, которая колотила с самым испуганным выражением лица. Она всё время оборачивалась, будто ожидала, что её нагонят, поэтому я тоже посмотрел в ту сторону, чтобы определить опасность, которая грозит лейре.

Честно сказать, так и не рассмотрел ничего интересного.

Тут она, наконец, увидела меня и принялась истерически кричать, пытаясь проникнуть в мои покои, но я стоял намертво, не давая просочиться ни в какую щелку.

Ещё не хватало, чтобы её там нашли, тогда она точно заявит, что ей самое место рядом со мной на веки вечные.

Я даже точно не помню, как зовут эту особу.

— Лейра! — рявкнул я совсем недобрым голосом. — Сейчас же объясните мне, почему вы орете и плачете?

Девица стала чуть более вменяемой, подобрала слезы-сопли и выдала, что за ней гоняется привидение.

Нет, ну вы только подумайте, привидение! Это вечном-то лесу?!

У нас такого явления просто не существует!

Уж не пьяна ли она?

Я совсем не по-джентльменски сгреб её за плечи и, придвинув чуточку ближе к себе, принюхался, но она восприняла это совершенно по-иному. Со всем возможным кокетством выставила свои губки вперед, изобразив «бантик» и томно прикрыла глаза.

Это она надеется, что я её сейчас целовать начну, сраженный непередаваемым восторгом?!

— Лейра, если вы ещё раз явитесь в мои покои в такое время со всякими сказками, то я попрошу владыку исключить вас из отбора как безумную! А если вам просто нехорошо, то сейчас позову целителя, уверен, Элла вас вылечит за пять минут!

Моя поздняя посетительница уставилась на меня во всё глаза, она вдруг перестала истерить, строить из себя падающую в обморок, поджала губы и, молча развернувшись, удалилась.

Ну, видимо, не так уж и плохо было, как мне показалось сначала.

Захлопнул дверь и запер на засов второй раз за вечер.

Что происходит, в самом деле? Общественное помешательство? С чего это девицы обнаглели до такой степени, что уже не боятся ни огласки, ни своего неподобающего поведения, ни, тем более, моего гнева?