Энджел обнимает меня за талию и увлекает за собой в дом. А я внутренне борюсь с паникой. Я уверена, что вечера пила зелье. Страшно подумать, что разум снова сыграл со мной злую шутку. Ведь если я начала принимать желаемое за действительное – это очень и очень плохо.

В холле Энджел идет к сумке и достает оттуда пузырек с зельем. Целый, закупоренный.

– Ты не пила вчера снадобье, Каро… – несколько виновато говорит он, словно в этом есть и его вина.

А у меня подкашиваются ноги. К горлу подкатывает тошнота. Сходить с ума страшно, потому что ты просто не можешь контролировать мир вокруг.

Я неверяще смотрю на зелье и не могу заставить себя протянуть руку, чтобы его взять. Мне кажется, пока я не ощутила материальность нераспечатанного пузырька, есть шанс отстоять свою версию событий.

Стремительно направляюсь в ванную комнату. Шарю между своей косметикой, за стаканчиком с зубными щетками, заглядываю в сумочку-косметичку. Но початого пузырька нет. Не желая сдаваться, заглядывая в мусорное ведро. Его не выносили. Влажные салфетки, коробочка из-под нового средства для умывания, лейкопластырь и… все.

– Каро, успокойся. Пузырек не открыт, ты просто забыла. Уснула слишком крепко.

Хочется разрыдаться, но я пытаюсь вспомнить, что я сильная, и сохранить остатки здравого смысла.

– Я слишком хорошо помню, как вчера пила из него…

– Бывает, иногда сознание играет с нами злую шутку. Просто ты увидела свое прошлое, и мозг отреагировал на него нехорошо. Когда мы вернемся домой, все наладится. Посетим специалиста, пройдешь реабилитацию… Все будет хорошо.

– Да, ты прав… все наладится – говорю я, понимая, что не готова смириться и принять слова Энджела. Я не схожу с ума, верю, но спорить с Энджелом тоже неправильно. Это будет выглядеть совсем уж жалко. – Когда мы вернемся домой, все будет хорошо. Ты поменял день перемещения?

– Прости, солнышко… – Он смотрит на меня виновато. – Монарко слишком популярное направление. В ближайшую неделю это не сделать ни за какие деньги. Но мне обещали сообщить, как только появится свободное окно.

– Понятно, – глухо говорю я и прислоняюсь к стене. – Тогда, возможно, мне нужно найти нормального менталиста. Дар сказал, что у него есть кандидатура…

– Каро, серьезно? Ты хочешь доверить свое ментальное здоровье тому, кого сгоряча посоветовал твой бывший? Ну ты же разумная девочка? Давай дождемся возвращения в Горскейр. А пока… – Он протягивает мне пузырек. – Вот твоё спасение на эту неделю. Мы постараемся сделать вид, будто ничего не произошло. Уверен, ты еще сможешь полюбить Монарко всей душой. А я не спущу с тебя глаз, чтобы мы каждый миг знали, что ты делаешь. Хорошо?

Я не уверена в этом но киваю. Мне определенно нужно разобраться в том, что со мной и вокруг меня происходит. Вероятно, отсутствие возможности уехать из Монарко прямо сейчас – мой шанс что-то осознать. Главное, помнить свои поступки. И не создавать новую реальность у себя в голове.

Сегодня пью лекарство под чутким контролем Энджела. А чтобы не забыть, отмечаю это на висящем на стене календаре, обводя дату красным маркером. Это важный ритуал, который связывает два события одной реальности. Для верности фоткаю на магфон, хоть Энджел и говорит, что это лишнее. Но я так не считаю. Меня может спасти только тотальный контроль за собственной жизнью. И в этом я не могу положиться ни на кого, кроме себя.

Энджел приносит мне горячий чай, спрашивает, как я себя чувствую, а я понимаю, что внутри меня все переворачивается. В очередной раз. В то же время произошедшее меня словно отрезвляет. Я словно начинаю пробуждаться ото сна, в котором меня слишком сильно ограждали от реальности.

Я начинаю вспоминать, что в критической ситуации глупо рассчитывать на кого-то еще. Энджел слишком опекает меня. Я полагаюсь на его воспоминания, его слова… А это неправильно, если подозреваешь, что сходишь с ума. Мне приятна забота, но пора прекратить погружение в состояние комфортной беспомощности. Я не такая. Я привыкла жить иначе.

Этой ночью сплю хорошо, без сновидений, а с утра вижу на календаре отмеченное число, и меня немного отпускает. Сонно целую Энджела и уворачиваюсь от его объятий, потому что понимаю: хочется на пляж. Слушать шум волн, смотреть на море, а не дрыхнуть до обеда, как он любит. Не скажу, что я его не понимаю. Ему хватает бессонных ночей и вне отпуска. Но привыкла жить в режиме. Ранние подъемы для меня норма.

Сегодня я даже иду на пляж, где валяюсь на шезлонге и пытаюсь понять, что же меня гложет во всей этой ситуации. Что именно? Словно в происходящем есть какая-то нестыковка, которую я не могу уловить.

Кажется, что все логично. После второго маньяка, который за мной охотился, после смерти Энджела мой мозг не выдержал, именно это мне говорил менталист. Сны такие реалистичные, что в них я способна навредить себе или окружающим – это специфика моего дара, который оборачивается против меня.

Сумасшествие – бич менталистов. Наша магия специфическая, мы умеем воздействовать на сознание. Если наше собственное оказывается нестабильным, магия начинает разрушать его сильнее, убивая остатки разума. Опасное состояние.