Смотрю то перед собой, на темноту дороги, где уже даже фонарей нет по обочинам, а, значит, мы за пределами обводной. То на сжавшего губы Камня, с остервенением щурящегося по очереди в лобовое и зеркало заднего вида. То назад, где очень близко, буквально в паре метров от багажника, висит темная машина, постоянно слепящая нас фарами дальнего света.

И у меня в голове нет сейчас облегчения, нет радости, что все скоро закончится, потому что те, что преследуют Камня, явно не друзья мне, и явно не спасти меня хотят…

Когда машина делает резкий разворот и юзом уходит на обочину, я уже даже сил не имею, чтоб взвизгнуть, просто обреченно закрываю глаза и сильнее хватаюсь за поручни.

Что характерно, ни одной молитвы в голове по-прежнему не возникает.

Наверно, я — просто безбожница, не зря же мама ругалась постоянно и говорила, что я без души читаю псалмы… Вот меня и наказывают за недостаточную веру.

Камень коротко и очень емко высказывается по поводу неудачного поворота, затем наклоняется ко мне:

— Эй, ты как? Живая? Эй? Глаза открой!

Я судорожно дышу и не подчиняюсь его приказу. И без того страшно, а в спасительной темноте, вроде как, полегче.

Но Камня не устраивает моя реакция, ощущаю, как жесткие пальцы властно прихватывают за подбородок, заставляя приподнять голову, а щеку обжигает легкий, но чувствительный шлепок.

В шоке распахиваю ресницы, фокусируюсь сквозь непонятно откуда взявшиеся слезы на напряженном лице парня.

— Сиди в машине, ясно? — командует он, добившись оттенка осмысленности в моем взгляде, — что бы ни случилось. Блокируй изнутри. И сиди. Если что — вот тут, — он кивает на панель под потолком, где горят кнопки, — аварийка. Нажмешь, помощь приедет.

Больше он ничего не успевает сказать, потому что нас освещают фары подъехавшего автомобиля. И, судя по интенсивности и наглости свечения, это те самые люди, что висели на хвосте.

Камень щурится на свет, снова ругается и выпрыгивает из машины.

— Запрись, блять! — рычит он перед тем, как захлопнуть дверцу.

И я, судорожно и нелепо дергаясь, отстегиваю ремень и наклоняюсь к сиденью водителя, чтоб заблокировать двери изнутри.

Замечаю, что ключ остался в машине, а, значит, ни сам Камень, ни те, что нас преследовали, не смогут в нее проникнуть.

Оказавшись в относительной безопасности, выдыхаю, вытираю мокрые щеки и тревожно всматриваюсь в то, что происходит на улице.

Мне очень отчетливо видно, потому что фары так и не приглушены, и в их ослепительном свете я могу рассмотреть всех участников событий.

Камня, стоящего ко мне спиной.

И четверых парней, окружающих его, словно волчья стая медведя.

Именно это сравнение мне приходит на ум, когда вижу повадки преследователей. Напряженные, резкие движения, угрожающие лица, громкие голоса.

Они о чем-то говорят, что-то предъявляют Камню. Я не могу понять, что именно, хотя, вроде, разговор ведется на русском. Но этот русский для меня — все равно, что иностранный.

Дворовый низкий сленг, много мата.

Да и не в словах дело! Не ради того, чтоб пару слов сказать, они догоняли нас так упорно, это же очевидно!

Парни все время двигаются, вроде бы и не особенно активно, но постоянно. И Камень, судя по напряженной спине, эти передвижения внимательно отслеживает.

Вообще, картина перед моими глазами рисуется жутковатая, инфернальная даже.

Темень ночи, когда чуть-чуть за пределы освещенного круга стоит выйти — и все, пропадешь! Чудовища утащат, как в том фильме с Дизелем.

Пять мужчин, высоких, крепких, кружащих в странном, напряженном танце… Того и гляди, все сорвется во что-то бешеное, безумное! И я, нечаянная свидетельница, попавшая, на свою беду, под этот замес!

И как бы ни сложились обстоятельства, для свидетельницы все будет более, чем трагично… При любом раскладе.

Может, мне, пользуясь моментом, просто разблокировать дверцы и рвануть прочь отсюда? Через ночной мрак и ужас бездорожья?

Я очень серьезно обдумываю этот вариант, когда фигуры на сцене начинают двигаться! Резко, быстро, внезапно!

И жутко.

Потом, вспоминая увиденное, я буду гадать, были ли шансы у нападавших? Если бы они, например, полностью окружили Камня? Если бы кто-то из них набросился сзади? И не смогу дать однозначный ответ.

И нет, происходящее нельзя назвать дракой. Избиением — да. Молниеносным, жутким избиением.

Застыв, как была, коленями на сиденье водителя, я прилипаю к стеклу и даже моргать не успеваю, как все заканчивается.