Правда, с Лисом ситуация у меня такая же, как и с Тошкой, и даже, пожалуй, безнадежней… Потому что мне иррационально нравится, как он меня держит. Крепко и в то же время бережно, аккуратно, чтоб не причинить боль.

Его крепкий собственнический хват так отличается от грубых тисканий Тошки! Чувствуется, что Лису не треубется причинять боль для того, чтоб сделать девушку покорной… Откуда во мне это знание — вообще непонятно, но оно есть. И именно оно помогает чуть-чуть расслабиться, самую малость.

Я прекрасно осознаю, что Лис не менее, а то и более опасен, чем Тошка, но почему-то в его руках мне спокойней. И безопасней.

— Зачем? — Лис, пока я прихожу в себя и разбираюсь в ощущениях, оказывается, разговаривает с Тошкой.

— Она — моя девушка!

Я открываю рот, чтоб в очередной раз окоротить этого наглеца, но Лис успевает раньше.

— Вот как? — хмыкает он, а затем мягко проводит губами по моей шее… Ой… Ежусь от неожиданно сладких мурашек, прерывисто вздыхаю, — а со стороны и не скажешь… К тому же, у нее жених имеется… Да, малыш?

— Ага… — мой хриплый голос удивляет даже меня саму. Что это нашло такое? Отходяк, что ли, после стресса?

— Жених? — Тошка удивленно таращится на меня, — ты согласилась?

— Не твое дело!

— Бля… Вась… Не надо, — Тошка забывает про Лиса, который все еще держит меня, зарываясь носом в распушившиеся волосы и дыша все возбужденней, смотрит только на меня. И глаза у него, словно у брошенного щенка, больные и жалкие, — Вась… Нахера он тебе? Я же все сделаю, слышишь?

Я молчу, не зная, что отвечать, опускаю взгляд.

Пусть думает, что хочет.

Может, отстанет от меня.

Правда, с Лисом и Камнем это, похоже, не совсем сработало…

Тошка, так и не дождавшись от меня ответа, кривится от злобы, сплевывает на пол:

— Ну и дура! Так тебе и надо, овце!

— Не надо девушке грубить, Весик, — угрожающе хрипит над моей макушкой Лис, но Тошка, больше не отвечая ничего, обходит нас по касательной и исчезает за дверью.

А мы с Лисом остаемся стоять в прежнем положении.

И с каждым мгновением мне это положение кажется все менее безопасным.

Повожу плечами, пытаясь высвободиться и с напряжением ожидая, что меня сейчас не отпустят…

Но Лис расслабляет объятия, позволяя мне выскользнуть. А затем легко теснит именно туда, куда не дотащил только что Тошка, под лестницу.

Отступаю, затравленно глядя в его серьезное лицо, прикидываю, как выбираться буду из очередной ловушки.

Боже, не универ, а полоса препятствий!

Моя спина упирается в стену, а татуированные ладони Лиса — по обе стороны от лица.

— Ну, а теперь серьезно, малыш, — говорит он, напряженно глядя на меня, — про жениха, выходит, правда была?

Я с недоумением смотрю в серьезные жесткие глаза Лиса, молчу. Надо же, каким разным он может быть! В последнюю нашу встречу, помнится, этот наглец изображал такого крутого бед-боя, настойчиво лапал меня, целовал, предлагал всякие гадости, покупал даже…

А сейчас требует отчета, словно он… Он имеет на это право!

Как же задолбали мужчитны, считающие, что имеют право на меня!

— А зачем мне врать?

— Например, чтоб набить себе цену… — усмехается он, и я тут же понимаю, что снова обманулась в оценке! Лис — по-прежнему невыносимый придурок, считающий, что весь мир крутится только вокруг него!

— Почему отпустил тогда? — удивляюсь я, решив не комментировать услышанный бред.

— Хотел посмотреть… — он внезапно наклоняется ниже и с шумом втягивает воздух у моего виска. Едва слышно рычит возбужденно.

Ах, да… Я же… Как это? “Невыносимо вкусно пахнущая дрянь”, кажется, именно так он сказал тогда…

И вот надо же, знаю, что все происходящее — оскорбление, редкая гадость и совершенно не нужное мне, но внутри все подрагивает в волнении, когда Лис так близко.

Хочется одновременно оттолкнуть его, избавиться от его общества, и, наоборот, потянуться, позволить стать еще ближе… Дьявольское искушение, как сказал бы брат Игорь…

Воспоминания о мерзком брате Игоре не на шутку взбадривают, и я, скинув морок порока, в который невольно погружаюсь в присутствии этого живого воплощения всего самого плохого на земле, упираюсь ладонями в грудь Лиса, показывая, что не желаю, чтоб так близко стоял! Не хочу!

— Ты так забавно возишься… — бормочет он, не собираясь отклоняться, наоборот, словно бы прижимаясь еще сильнее, — ты же понимаешь, что это заводит? М?

— Да тебя все заводит! — досадую я, в основном, даже не на Лиса, а на себя! Ноги подрагивают! Ну невозможно же! — Потому что ты озабоченный! Маньяк!