Шрифт:
Цепкий, липкий серый бесцветный взгляд с нескрываемым отвращением вперемешку с шоком и восхищением, и… разочарованием?
Что это?
Что…
Это?
Почему?
Не могу оторвать глаз от него.
Неужели я так тебе ненавистна?
Почему?
Почему это открытие для меня вдруг так ошеломляюще, так отрезвляюще и неприятно действует? Разве…мне важно то, что Эйдж обо мне думает?
Нет.
И шантаж, и поцелуй этот, и то, как я себя веду, не рассчитано на то, чтобы изменить его мнение о моей персоне в лучшую сторону.
Я не собиралась оставлять свою злодейскую роль в его судьбе. Только изменить для себя последствия от следования подобной участи.
Все мои средства для достижения цели изначально не рассчитаны снискать положительный отклик у главного героя. Прежде чем он овладеет достаточной властью, чтобы отомстить, я успею скрыться с его глаз так, что он никогда не нападет на след, не отыщет меня, чтобы скормить отраву.
Мои настоящие стремления и тайные желания смешались в одну кучу. Казалось, нет необходимости встречаться с ними лицом к лицу.
Я же все это делаю ради себя. Преследую лишь собственный интерес и выгоду.
Но…почему…мне так….
Руди заносит меч, получив шанс для контратаки.
Меч в руке, лишенный центра тяжести и баланса, вдруг становится непомерно тяжелым грузом. Застыв с клинком на перевес, я не в силах снова его занести даже для простой обороны.
Продолжаю пялиться вперед, в образовавшуюся между одногруппниками пустоту, туда, где еще мгновение назад стоял Эштон.
Шу-ух!
Ослабевшие пальцы разжимают завхат и меч выскальзывает вниз.
Боль наступает тогда, когда передо мной возникает обеспокоенное лицо Руди.
– Ви! Держи вот так.
Он сует мне что-то белое в руку, прижимает к моей шее.
Горячее и мокрое мочит воротник и затекает под тунику.
Я моргаю. Перед глазами все плывет. Кровь отливает от лица.
– Как ты? Думал, парируешь удар! Прижимай к ране! Вроде неглубокая… - толкаю руки виновника прочь, отшатываясь от его прикосновений.
Дурак Руди! Все из-за тебя…Все из-за тебя!
Я едва не погибла! Еще чуть-чуть, и я бы точно, прямо как тогда…
Вдыхаю отчаянно и рвано, но продолжаю задыхаться.
– Можешь идти? Я отнесу тебя…- беспокоится капитан синего ордена.
– Нет! Сама могу…Ох!
– пытаюсь возразить между тщетными попытками пропустить воздух в легкие, но в воцарившейся суматохе кто-то не согласен.
Меня резко отрывают от земли. Одна рука под коленями, другая придерживает спину в районе поясницы. Почувствуй себя принцессой, Ви. Или новобрачной.
– Я…сама могу…
От шока из-за такого обращения паника вдруг куда-то исчезает.
Разве он не ушел?
– подсказывает вопрос, который не успеваю задать вслух, внимательный рассудок.
– Соперников, как выяснилось, мне тут теперь днем с огнем не сыскать, - отрезает Эйдж, унося меня на руках прочь от тренировочного полигона и собравшейся там глазеющей нам вслед толпы студентов в сторону главного здания Академии, где располагается лазарет.
– Это моя фраза.
– Знаю. А теперь молчи. Крепко прижимай ее к шее.
«Ее» – это белая рубашка Руди, которую он снял, пытаясь остановить у меня кровь.
22
Все пять минут, которые требуются Эштону дотащить меня до лазарета мы проводим в неловком молчании. По крайне мере для меня оно ощущается таковым. Однако, лицо парня не дает мне никакой информации о том, что творится у него в голове.
Да и, честно говоря, я не в настроении чтобы переживать по такому поводу.
По телу разливается слабость. Прикрываю глаза и выдыхаю, чувствуя, что рана продолжает кровить. Прижимаю кусок ткани сильнее и бесцеремонно кладу голову Эйджу на плечо, нет сил держать шею ровно.
Стоит запомнить, наверное, этот момент – главный герой несет меня на ручках.
Когда еще моя персона удостоится подобного обращения? – пытаюсь найти хоть что-то положительное в сложившихся обстоятельствах. Хе-хех.
В этот раз лекарь на своем рабочем месте.
Эйдж быстро сгружает меня на лазаретскую неудобную кровать, будто я прокаженная, молодой целитель споро принимается за работу, коротко выяснив у Эштона о том, что произошло.
Белая рубашка Руди, потяжелевшая от влаги и безвозвратно испорченная багряными пятнами отправляется в мусорную корзину.