И где бродит этот дурацкий золотой дракон? Илидор же не решил, что всё поломал настолько сильно, чтобы навсегда улететь в какое-нибудь другое место? Чего он вообще разъерепенился? Им с Найло случалось пособачиться и сильнее, а назавтра уже и не вспомнить об этом!

Йеруш решительно вывалился из палатки и едва не врезался во что-то большое, что колыхалось прямо за порогом.

— Уо-о-у! — возорал Найло и едва не ввалился обратно в палатку спиной вперёд.

Рохильда слегка порозовела, приняв возглас Йеруша за восторженный.

— Предупредить тебя пришла, — изрекла жрица и снова колыхнулась, переступив с ноги на ногу. — Про дракона предупредить. Серьёзное тут дело, понимаешь, какое серьёзное, нет?

Йеруш заставил себя сделать медленный, вдумчивый вдох, расслабить руки, развернуть плечи и улыбнуться Рохильде. Улыбнуться одной из гадких внимательных банкирских обходительных «ну-вы-же-понимаете» улыбочек семейства Найло, которые Йеруш ненавидел.

— Я вижу, дело важное, Рохильда, хотя пока не вполне понимаю тебя, — голос Йеруша стал ниже, мягче — не голос, а касание нежнейшей ткани.

Жрица немного смутилась, но охотно улыбнулась в ответ и строго, едва ли не печатая слова, проговорила:

— Не след. Тебе. Водиться. С драконом. Как рассорились — так тому и быть. Возрадуйся ссоре и не ищи с ним мира.

Рохильда потрепала Найло по щеке. Эльф покосился на руку бой-жрицы так, словно она ему показала непристойный жест.

— Бросай, бросай с драконом-то тетешкаться. Не к добру такое полюбование. Ну зачем тебе дракон, а, Йерушенька?

На «Йерушеньку» у Найло непроизвольно дёрнулась губа, но Рохильду мелочами было не смутить и она продолжала вдохновенно вещать:

— Дракон тебе не ровня, Йерушенька. Он тварь по существу своему. Хоть и человек он в то же время, хоть он и прозвался другом Храма. А всё ж таки драконище он, и весь тут сказ. К чему тебе такая компания жуткая? Неужто не с кем тебе водиться, такому умному и милейшему человеку, то есть эльфу? Ты ж умница большая. Ты приличный учёный, наверняка из хорошей семьи, привычный ко всякому вниманию и заботе, привычный к окружению достойных людей, верных друзей…

У Йеруша дёрнулся глаз. Верные друзья, внимание и забота. Да, конечно.

…Одно из самых летних воспоминаний детства: он вприпрыжку подбегает к беседке, где трапезничают родители, и выпаливает:

— А можно завтра к нам придёт Ябир? Ябир Бузай.

Йеруш не просит ничего такого особенного, он это точно-точно знает. Ведь сам Ябир в любой день может сказать родителям, что сегодня в гости придёт Йеруш Найло, и родители Ябира никогда не возражают. Не то чтобы они были особенно рады гостям, но два десятилетних эльфёнка вполне способны развлекать себя самостоятельно, бегая по саду, лазая по деревьям, строя в комнате Ябира подушечные домики и не слишком мозоля глаза взрослым.

Йеруш знал, что главное — не шуметь и ничего не ломать. Они с Ябиром не особенно шумели и совсем ничего не ломали, ну, быть может, кроме пары веток молодого ореха, на верхушку которого как-то лазили на спор по очереди. Да, Йеруш и Ябир ничего не ломали и не слишком шумели, потому родители Ябира были полностью довольны детьми — они не говорили этого словами, но Йеруш понимал, что они довольны, поскольку ни разу не кричали на них и не называли их косорукими бестолочами. А родственники и учителя Йеруша говорили именно так, когда были им недовольны.

Словом, Йеруш точно знал: дети могут ходить друг к другу в гости. И он обещал теперь показать Ябиру и свой дом, и свою комнату, и главное — красивый пруд с жёлто-красными рыбками в саду, самое любимое место Йеруша. У Ябира в саду не было пруда и рыбок.

Потому сейчас Йеруш в радостном предвкушении подбегает к беседке, где трапезничают родители, и выпаливает:

— А можно завтра к нам придёт Ябир? Ябир Бузай.

Однако по тому, как родители смотрят на Йеруша в ответ на этот безобидный вопрос, Йеруш, холодея затылком, понимает, что, как обычно, ляпнул нечто бесконечно тупое и совершенно неуместное, чего приличные эльфы никогда не ляпают. У него немеют пальцы и слабеют колени, голова сама собой втягивается в плечи.

Солнце тускнеет и светит на Йеруша вполсилы, словно стыдясь, что приходится тратить своё уютное тепло на такую бестолочь.

— Что ещё за Ябир Бузай? — мать раздражённо отодвигает тарелку, отец смотрит на Йеруша так сложно-задумчиво, словно до сих пор не знал, что его сын разговаривает, и Йеруш понимает, что правильного ответа на вопрос матери не существует.

Но он очень-очень хочет объяснить, как ужасно важно разрешить ему пригласить в гости Ябира, а вдруг родители разрешат, вдруг на это есть хотя бы малюсенький шанс, потому Йеруш начинает тараторить, чтобы рассказать как можно больше самых главных вещей, пока родители ещё не ответили отказом: