Камилла вдруг почувствовала, что больше не хочет есть. Все его слова, обращенные к ней, были пронизаны враждебностью, и это заставляло Камиллу испытывать неловкость и вызывало у нее желание обороняться. И хотя она не могла вспомнить ни одного конкретного случая грубости, на который можно было бы пожаловаться, ее давила сама атмосфера, которую создавал капитан Чеверли. Камилла отвернулась от него и заговорила с хозяином. Солнечный свет, проникавший через эркер, золотом горел на ее светлых волосах. Шляпку она сняла наверху.

Камилла неожиданно повернула голову и, застав капитана Чеверли врасплох, увидела в его глазах совершенно иное выражение. Уже пробудившаяся в ней женщина почувствовала его восхищение, которое он не мог скрыть. И сразу же Камилла испытала облегчение, словно поняла, что и он подвержен человеческим слабостям. И тут же у нее родилась озорная идея заставить капитана Чеверли считаться с ней.

– Расскажите мне о Лондоне, – попросила она. – По-прежнему ли светские фаты и щеголи так кричаще великолепны? Всякий раз, когда я их вижу, я понимаю, почему Господь Бог создал фазана более ярким и нарядным, чем тусклую серенькую курочку.

Хьюго Чеверли рассмеялся.

– Возможно ли, мисс Лэмберн, что вы с такой иронией относитесь к самым блестящим представителям лондонского общества? – поинтересовался он.

– А по-вашему, я должна быть в восторге от лицемерных созданий, которые целое утро проводят, завязывая свой галстук, а все ночи напролет накачиваются вином? – отпарировала Камилла.

– Вам придется следить за своей речью, когда вы прибудете в Мелденштейн, – сказал Хьюго Чеверли, но его чопорному тону совершенно противоречили чертики в глазах. – Хорошо воспитанные молодые леди и представления не имеют о таких словах, как «накачиваться вином»!

– Имеют, если у них есть братья! – улыбнулась Камилла.

Во время завтрака она непринужденно болтала, стараясь втянуть его в разговор, и он не мог не откликнуться на ее веселость и хорошее настроение. Спустя некоторое время Камилла заметила, что ее общество не только забавляет Хьюго Чеверли, но, без всякого сомнения, у него появился интерес к ней.

«В конце концов, может быть, у него какое-то тайное горе», – подумала Камилла и удвоила усилия, чтобы заставить Хьюго разговориться.

Она решила, что лучше не упоминать о Мелденштейне, а вместо этого поговорить о лошадях, и вскоре обнаружила, что эта тема одинакова близка как ей, так и капитану Чеверли. Она рассказала ему о деревенских ярмарках, на которые стекались торговцы лошадьми со всей страны, о том, как цыгане могут продать старую, больше не нужную им лошадь, которая с помощью различных трав и ухищрений будет выглядеть молодой и резвой.

Слушая ее рассказы и описания, капитан Чеверли, откинув голову, смеялся от всей души. В эти мгновения Камилле казалось, что она снова видит перед собой юного всадника, которого она так живо помнила все эти шесть лет.

– Если дамы закончили трапезу, мы не должны больше задерживаться, – наконец произнес капитан Чеверли, – нам предстоит еще длинный путь до Дувра.

– Сегодня мы будем ночевать на борту яхты? – поинтересовалась баронесса.

– Да, верно, – ответил капитан. – Я уверен, что там будет намного удобнее, чем в любой гостинице. И, кроме того, возможно, нам придется сразу же отплыть или дожидаться прилива. Конечно, это решать капитану яхты, но в любом случае ему будет гораздо удобнее, если мы будем уже на борту.

– Я понимаю, – согласилась баронесса. – Но как я мечтаю о том времени, когда нам уже нужно будет причаливать! Путешествие сюда было просто ужасным! Клянусь, я десятки раз думала, что яхта пойдет ко дну. Когда я наутро рассказала об этом капитану, он уверил меня, что это было всего лишь небольшое волнение.

Обе дамы засмеялись, а Камилла сказала:

– Для меня это, несомненно, будет новым ощущением. Я никогда не бывала на море, поэтому не знаю, подвержена я морской болезни или нет.

Карета подъехала к дверям, и Камилла задумчиво посмотрела на фаэтон капитана Чеверли. Ее интересовало, что сказали бы сопровождавшие ее лица, если бы она попросила капитана Чеверли взять ее в свой фаэтон. Однако, подумав, она решила, что для будущей княгини это был бы слишком легкомысленный поступок и к тому же оставлять баронессу в одиночестве было бы просто невежливо. Поэтому она послушно села в карету и с завистью проводила взглядом фаэтон, который, отъехав от гостиницы вместе с ними, быстро устремился вперед.