— Прости мою вспыльчивость. Итак, Баржурмал вернулся в Ул-Патар с двадцатью хвангами?

— Да, Повелительница. И все двадцать полегли у во-рот Золотой раковины. Ужасное недоразумение, несчастный случай — так говорят в народе. Ичхоры приняли их за Ночных грабителей Мисюма…

— Поистине ужасное недоразумение! — Ай-дане хотелось изо всех сил заехать посланнику Базурута кулаком в лицо. Повалить на пол и сплясать на его толстом брюхе терсию — танец малопристойный, но на редкость веселый. — Кому нужны прискакавшие с Баржурмалом телохранители? Надо было убить его, его, а не их! И не рассказывай мне сказки о том, что по этому поводу говорят в столице! Я-то знаю что! Доблестный яр-дан — сын Богоравного Мананга — вернул империи провинцию, едва не отпавшую от нее из-за неразумных распоряжений Базурута. Яр-дан вернул империи провинцию, а его людей убили наемники Тимилаты, которая хотела убить и наследника престола, да не смогла. Руки оказались коротки! Ай-дана не удержалась и сунула свои изящные руки под нос Уагадару, едва не оцарапав холеное лицо бритоголового толстяка перстнями. — Ладно, хватит болтать! Что предлагает Хранитель веры? Если Баржур-мал заперся в Золотой раковине, извлечь его из нее силой не удастся. «Тысячеглазый» небось уже сменил дворцовых стражников и Ковровая площадь запружена ичхорами?

— Верно. И потому нам следует воспользоваться пиром, который Баржурмал устраивает по случаю умиротворения провинции Чивилунг и своего возвращения в столицу. Служители истинной веры и приверженцы ее задержат отряд Китмангура на подступах к Ул-Патару. Кроме того, у Хранителя веры есть на примете несколько высокородных, готовых послужить империи. Они тоже получили приглашение на пир, и если бы ты, со своей стороны, поговорила кое с кем…

— А-а-а… Стало быть, Базурут не желает ограничиваться убийством яр-дана! Он собирается учинить резню и разом избавиться от всех неугодных. Ну что ж, я поговорю со своими приверженцами. Однако в Золотой раковине им придется сдать оружие…

— Об этом можешь не беспокоиться. Оружие принесут шуйрусы. Специально обученные «птички» доставят все что надо на прогулочную террасу дворца… Уагадар наклонился к ай-дане и зашептал ей что-то в украшенное тяжелыми золотыми серьгами ушко.

— Быть по сему, — согласилась после недолгого раздумья Тимилата. — Я пошлю отряд мефренг к парковым воротам, хотя лучше бы вы обошлись без них. Чернокожие слишком заметны, и лишние пересуды едва ли пойдут нам на пользу.

— Никто кроме наших сторонников не покинет Золотую раковину. Я сам прослежу за этим, — заверил ай-дану Уагадар.

— Ты?

— Именно я должен подать сигнал шуйрусам, такова воля Базурута. Он видел моих «птичек» в деле и уверен в успехе задуманного предприятия. Кен-Канвале не покинет своих служителей и всех истинно верующих в годину испытаний! — Ярунд поклонился, и ай-дана знаком разрешила ему удалиться.

Глядя вслед толстому, но удивительно подвижному жрецу, Тимилата испытала неприятный холодок в области живота, и впервые ее посетила мысль, что ей, быть может, не стоило всего этого затевать. Заручившись поддержкой жрецов, от Баржурмала она так или иначе отделается, а вот удастся ли ей потом совладать с Хранителем веры и его приспешниками? Если они научились дрессировать шуйрусов, то найдутся у них и другие сюрпризы. Неужели правы те, кто утверждал, что Мананг покинул этот мир не без помощи служителей Кен-Канвале? Если это и в самом деле так, то не придется ли ей в скором будущем пожалеть о гибели яр-дана? За ним стоит войско и «тысячеглазый» Вокам, он любим народом, а она… Что может она противопоставить Хранителю веры и его желтохалатным слугам? Сотню, две, в лучшем случае три сотни высокородных, поверивших ее щедрым посулам? Хотя, если каждый из них соберет своих людей, получится не так уж и мало…

— Ты слышала? Баржурмал вернулся в столицу! — влетела в приемную Сокама. — Ой, что теперь буде-ет!

— Ничего не «бу-у-дет»! — передразнила служанку ай-дана. — За смертью своей он сюда вернулся!

— Тимилата, ты ведь с ним вместе росла! Он же брат твой! Неужто отдашь его бритоголовым на расправу?

— Цыц! — взвизгнула Тимилата и, ухватив со столика вазу с цветами, шваркнула о каменный пол, так что осколки драгоценного черно-алого стекла брызнули во все стороны. — Молчи, безмозглая! Много воли взяла говорить со мной!

Некоторое время девушки молча стояли, уставившись друг на друга, причем Сокама думала о том, что характер ее госпожи портится день ото дня и лучше бы она объединилась с Баржурмалом против забиравших все больше власти во дворце, столице и империи жрецов, чем натравливала их на брата. Тимилата же, рассматривая изящную фигуру служанки и миловидное личико ее, размышляла о том, что яр-дан, помнится, поглядывал на Сокаму с вожделением, и неудивительно, что она заступается за пригожего сына рабыни. Может, прав был Хранитель веры и ей в самом деле не следует доверять Блюстительнице опочивальни? Но кому же тогда, спрашивается, она вообще может верить?..

— Позови ко мне Уго и Гуновраса. А Флиду скажи, что- я выслушаю его доклад позже, — прервала затянувшееся молчание ай-дана и, глядя, как ловко двигается Сокама между усеявшими пол осколками вазы, как плавно покачивает округлыми бедрами, как гордо держит хорошенькую головку, отягощенную тугим узлом искусно заплетенных волос, с горечью подумала, что нестерпимо завидует собственной служанке. И собой хороша, и сомнений не ведает: брат для нее, даже сводный, даже сын рабыни, все равно брат, а убийца, даже ряженный в желтый халат служителя Кен-Канвале, все равно убийца.

Несмотря на большой вес, единороги из-за своей широкостопости продвигались по морю грязи значительно быстрее лошадей, а Девы Ночи направляли их бег так уверенно, словно перед глазами их был компас или маяк, хотя Лив, сколько ни старалась, так и не смогла понять, как им удается ориентироваться в голой степи, где из-за дождя не видно ни звезд, ни солнца. Сидящая перед ней чернокожая кочевница почти не знала языка, на котором говорили народы, живущие на побережье Жемчужного моря, да и не рвалась удовлетворить любопытство пленницы. Впрочем, скачка под проливным дождем не располагала к разговорам, и, убедившись, что, схватив Мгала и Бемса, Девы Ночи не причинили им никакого вреда, Лив решила запастись терпением и посмотреть, как будут развиваться события, когда отряд кочевниц доберется до становища.