— Чего князь хотел? — спросил Олег, нервно прохаживающийся рядом с машиной.

Поскольку в машине уже сидели дядя Володя и Елизавета Николаевна, то ответил я совсем не то, что должен был сказать Олегу.

— Просто поговорить.

И приложил палец к губам. Дома я все Олегу расскажу, но тут есть посторонние уши, которым эти знания избыточны.

— Странно, — сказала Елизавета Николаевна. — Обычно князь никаких бесед с победителями не проводит.

— Обычно победители из военного училища.

— Надеюсь, ты ему отказал? — забеспокоилась замдеканша. — Нельзя хоронить свои таланты на военной службе.

Даже врать ничего не пришлось: все придумали сами.

— Переходить я не планирую.

— Прямо камень с души, — успокоилась она. — Эти военные гаврики спят и видят, как переманить к себе лучшее, а потом начинают пыжиться и важно вещать, что они это лучшее воспитали сами.

Я покивал, хотя к моему воспитанию алхимическая академия тоже не имела никакого отношения. Пожалуй, я бы посчитал воспитателем Песца, но можно ли так говорить по отношению к чему-то нематериальному и не живому.

По дороге обсуждали мои поединки и награждения. Больше всех почему-то радовалась Елизавета Николаевна. Олег был напряжен, а в словах дяди Володи сквозил вопрос: откуда у меня знания по магии Льда, части из которых нет даже у Вьюгиных.

Но задать этот вопрос дядя так и не решился. Лишь посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом перед тем, как попрощался.

— Что князь-то хотел? — уже паркуясь в гараже, спросил Олег.

— Выдать дополнительный подарок: поход на Изнанку.

— Со старшим княжичем?

— Нет. Они хотят провернуть все до его приезда.

— Что все?

— Убить меня, — невозмутимо пояснил я. — Идея младшего княжича, исполнение Живетьева и Трефилова. Живетьев даже расщедрился на прокат своего кинжала из металла Изнанки, чтобы уж наверняка.

— Вот скотство! — Олег длинно и грязно выругался. — Почему они не могут оставить тебя в покое?

— Как почему? Сам же говорил, что я им угроза.

— Ты отказался?

— Песец настоял, чтобы я согласился. Говорит, почти не рискую.

— А Песец помнит, что в случае чего он умрет вместе с тобой? Почему ты вообще князю ничего не сказал?

— При тех свидетелях, что были? Ты же понимаешь, что в результате были бы два трупа? Мой и князя. Причем в нападении обвинили бы меня.

— Куда ни кинь — всюду клин, — покрутил головой Олег. — Что делать-то?

— Я перед тем, как идти, запишу видео, в котором объясню, почему меня хотят убить. Если не вернусь, ты выложишь с моего аккаунта. Доступ я дам.

Лицо Олега пошло пятнами, но что он хотел сказать, я не узнал, потому что зазвонил его телефон.

— Да, Григорий Савельевич, дома.… Подходите, конечно. Ждем. — Он отключил телефон и бросил уже мне: — Может, хоть Зырянов тебе мозги на место вправит. Надо же такое придумать! Запись он мне оставит. Мне живой племянник нужен, а не его посмертная запись, идиота кусок. И ты, и твой Песец.

«И вовсе я не кусок, — оскорбился Песец. — Я полный! Тьфу ты, целостный. Всю жизнь здесь не отсидишься. Князю нужны будут доказательства. Вот мы их и добываем».

Зырянов, видно, звонил уже по пути к нам, потому что он подошел почти сразу. Не успел он выложить перед нами на стол беседки деньги, как Олег, не дав сказать ему ни слова, выпалил:

— Григорий Савельевич, хоть вы Илье поясните, что он собирается глупость сделать?

— Какую глупость и когда? Олег Васильевич, пересчитайте деньги. Говорят, это успокаивает.

— Да какое тут спокойствие? Он собрался идти на Изнанку в компании убийц, чтобы записать изобличающее видео. А если не получится — оставит мне видео с обвинением Живетьевых.

— Не получится — это не вернется?

— Именно.

— У меня там есть шансы, — ответил я. — А снаружи уже нет, потому что меня просто пырнут изнаночным кинжалом, который выделяет Живетьев для моего устранения — и с концами. Мне нужны доказательства, потому что без них будет мое слово против живетьевского и трефиловского. И вы понимаете, кому поверит князь.

И даже не успеет начать проверку — его тоже ликвидируют. Слишком высокие ставки у Живетьева и Трефилова. Причем мне непонятно, на что рассчитывает последний: предавшему безопаснику веры не будет ни у кого.

«С твоей нынешней регенерацией одного пыра мало будет, — заметил Песец. — Изнаночный металл пробивает любую защиту, но раны наносит, как и обычный. Конечно, если его не пропитать каким-нибудь сильнодействующим ядом…»

«Думаешь, на меня поскупятся?» — огрызнулся я.

«Думаю, посчитают это избыточным: серьезная рана на Изнанке — смертный приговор и без яда».